Маршал Баграмян - Владимир Васильевич Карпов

Хрущев получил сообщение Добрынина о заявлении Д. Кеннеди, было принято решение немедленно дать позитивный ответ, тем более что в обмен на вывод ракет президент США гарантировал ненападение на Кубу не только самих Соединенных Штатов, но и их союзников.

Было решено передать ответ по Московскому центральному радио открытым текстом. Промедление было подобно смерти. Вот выдержка из обращения Хрущева к президенту Кеннеди, переданного по радио и опубликованного в газете «Правда» 28 октября 1962 года:

«Думаю, что можно было бы быстро завершить конфликт и нормализовать положение, и тогда люди вздохнули бы полной грудью, считая, что государственные деятели, которые облечены ответственностью, обладают трезвым умом и сознанием своей ответственности, умением решать сложные вопросы и не доводить дело до военной катастрофы.

Поэтому я вношу предложение: мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые Вы считаете наступательными средствами. Согласны это осуществить и заявить в ООН об этом обязательстве. Ваши представители сделают заявление о том, что США, со своей стороны, учитывая беспокойство и озабоченность со стороны Советского государства, вывезут свои аналогичные средства из Турции…»

Президент США не замедлил с ответом:

«Уважаемый господин председатель! Я сразу же отвечаю на Ваше послание от 28 октября, переданное по радио, хотя я еще не получил официального текста, так как придаю огромное значение тому, чтобы действовать быстро в целях разрешения кубинского кризиса. Я думаю, что Вы и я при той огромной ответственности, которую мы несем за поддержание мира, сознавали, что события приближались к такому положению, когда они могли выйти из-под контроля. Поэтому я приветствую Ваше послание и считаю его важным вкладом в дело обеспечения мира…»

Слава Богу, конфликт был исчерпан!

На Баграмяна и его службу тыла свалились заботы при обратной перевозке войск, ракет, всего, что передавали кубинцам. Обращаю внимание лишь на то, что на Кубу маршал отправлял все это со своей территории, имея в распоряжении все свои тыловые учреждения, а при возвращении их на Кубе не было.

Помогали кубинцы? Да, помогали. Но учтите и психологический фактор после всего случившегося. Помощь была со скрипом, не от души. Фактически мы их обрекли на еще большие неприятности, и теперь, как говорится, умываем руки. Но, как бы ни было трудно, все вывезли, без потерь среди личного состава и ракетного вооружения. Был приказ передать кубинской армии танки, зенитные орудия, машины, стрелковое оружие, и не только передать, но и научить кубинских солдат и офицеров пользоваться всем этим.

Приведу еще цитату из книги Язова «Удары судьбы»:

«Я почувствовал какую-то опустошенность. Полк перестал существовать как боевая единица. Я догадывался: ликвидационный акт утвердят, сопоставив то, что мы получили, с тем, что передали кубинцам. Поэтому я пригласил в Гавану начальников служб материально ответственных с документами. В течение двух дней они решили все вопросы. Казалось, все вопросы решены, но, когда возвратились в Ольгин и стали готовиться к отъезду, по радио предупредили: надвигается ураган, имя ему “Флора”. Ураган сопровождался ливнями, реки вышли из берегов, так мы оказались отрезанными от Сантъяго-де-Куба. К исходу 28 сентября ураган затих, переместился в сторону Мексиканского залива. Из Гаваны сообщили: “Белицк” вышел, утром 30 сентября встречайте у причала в Сантьяго-де-Куба.

Когда мы загрузились, снова сгустились тучи, это ураган “Флора ”, развернувшись в Мексиканском заливе, опять пошел в сторону провинции Ориенте.

“Белицк” бился о стенки причала, и капитан принял решение встать в заливе на два якоря. Новый теплоход за несколько часов из “белой чайки” превратился в ржавую посудину. На восьмые сутки ветер затих, и вся эта круговерть, которая обмывала нас больше недели, начала рассеиваться и ослабевать. Мы просигналили, попросили, чтобы к нам подошел катер. Через час на катере я направил Мороза в штаб армии доложить обстановку. У нас осталось продуктов всего на 12 суток. Как потом рассказал Александр Иванович, проехать по городу было непросто. Вырванные с корнями деревья завалили улицу.

В заливе простояли девять суток, и, положившись на единодушный порыв “вперед!”, мы вышли в открытое море, до дома оставалось 15–16 суток. Не успели отойти па несколько миль от залива, как над нами пронеслись два боевых самолета США. В течение дня они кружили над теплоходом. Солдаты бросали в самолеты гнилую картошку, дескать, нас не запугаешь.

Теплоход “Белицк” по сравнению с “Победой” имел приличную скорость. Судно было не загружено, и потому его болтало, иногда винт оголялся и бился о волны. Особенно густым туман был при подходе к Ла-Маншу. Гудок за гудком плыл над туманной гладью, этот звук сеял в душе тревогу и смятение.

Предчувствие меня не обмануло. В калининградском порту увидел странную картину, из машины высаживаются солдаты, вооруженные карабинами. Пока мы пришвартовывались к причалу, нас по всему периметру окружили вооруженные солдаты.

Когда спустили трап, я представился генералу, поинтересовался, что сие означает. Почетный караул или встреча уголовников? Он ответил: “Я не знаю, кто вы, предъявите документы. Я требую переодеть всех в военную форму. Только тогда разрешу оставить корабль”.

Пришлось объяснять, обмундирование не надевали больше года, и видеть солдат в панамах, в шинелях с воротниками, объеденными крысами, зрелище грустное. Генерал ответил: *Я выполняю приказ”.

Объясняться дальше было бесполезно. Поднимаясь по трапу, впервые призадумался: “Кто же ты, Россия, своим детям? Мать? Мачеха?” Собрал в твиндеке офицеров и объявил: “Час на переодевание”.

Привезли нас в городок мотострелковой дивизии. Надо отдать должное генералу Андрею Власовичу Болибруху, начальнику штаба армии: организовал работу так, что даже ночью машинистки печатали проходные свидетельства. Офицерам выписывали направления в те округа, из которых они прибыли: в Ленинградский, Киевский, Московский.

24 октября я в последний раз построил полк и вручил всем документы. С каждым солдатом и офицером попрощался по-братски. У многих непрошено навернулись слезы на глазах. Мы понимали, что слово “кубинец” станет символом для нас, как позже — "афганец "».

Генерал армии Грибков рассказал мне такую подробность о тыловом завершении операции «Анадырь»:

«Когда после кризиса, в конце ноября, я прилетел с Кубы, где был представителем Министерства обороны, состоялся обстоятельный разговор с Иваном Христофоровичем о положении дел с материальным обеспечением группы войск. Он в тот же день собрал начальников по всем видам довольствия и дал им необходимые указания по улучшению состояния дел в тыловом обеспечении. Через несколько дней он отправил группу офицеров из всех служб тыла