Отравление в шутку - Джон Диксон Карр

— Вы выходили в передний холл?

— А? Ну да, один раз. Мне показалось, кто-то у переднего входа. Я вышла. Но просто уезжали двое мужчин. Один детектив и с ним другой. А в холле вы. Я и ушла.

— Вы кого-нибудь видели у двери в подвал?

— Ну да. Кто-то просунул голову. Вот так. — Она показала.

Я шагнул вперед, споткнувшись о ногу судьи. Все вокруг как-то сразу напряглись. В этой тишине мой вопрос прозвучал неестественно громко:

— Вы кого-то, значит, видели. Кого же?

— А!

— Кто это был?

— А! Вот кто! — сказала Джоанна и показала на Джинни.

Первым звуком, раздавшимся после этого признания, было раблезианское фырканье. Это Росситер выразил свое неудовольствие самым тихим образом. Он отошел от окна. Вид у него был самый удрученный.

— Я надеялся, что смогу в этом не участвовать, — сказал он. — Но нет, все зашло слишком далеко. Пожалуй, мне придется кое-что объяснить. — Наморщив лоб, он посмотрел на Джинни. — Ну так вот, юная идиотка! Я радовался, что ты не навлекла на себя подозрений. Неужели ты и впрямь совершила такую глупость, неужели ты подходила к этой лестнице?

Джинни пристально на меня посмотрела. Ее губы были плотно сжаты, а зеленые глаза смотрели не моргая.

— Подходила, — ясным голосом сказала она. — Джефф, это первое, что я утаила от тебя. И на этом споткнулась.

— Никто тебя ни в чем не обвиняет, — сказал я, сражаясь с неприятным ощущением где-то в желудке. — Что же именно ты сделала?

— Я не спускалась в подвал. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но не спускалась. Я сказала, что пойду к Клариссе, и так и поступила. Я сказала, что она, возможно, отправилась в подвал за виски. Вот я и пошла по задней лестнице взглянуть. Но я дошла до начала лестницы и остановилась. Не знаю, но я не могла заставить себя спуститься. В подвале было так темно! Я стояла и боялась. — Джинни сделала неопределенный жест и продолжила: — Вот, собственно, и все. Тогда я поднялась по задней лестнице обратно к себе. Я там и остановилась, как я тебе уже говорила.

— Но почему же ты не сказала об этом раньше?

В глазах ее появилось лукавое выражение. Она кивнула на Росситера:

— Вот причина. Я решила, что раз я не увязла в этой самой грязи, то для нас все складывается хорошо. Наверное, это ужасно с моей стороны так говорить… Но мне все равно. Я рассказываю то, что думала, и ничего не приукрашиваю. Так вот, мне совсем не хотелось попасть под подозрение, раз до поры до времени все шло гладко. Это так неприятно, когда тебя подозревают в ужасных вещах. Ты меня понимаешь?

— Я успел понять, — мрачно заметил Росситер, — что виноватыми себя чувствуют, как правило, те, кто невиновен. Они считают, что остальные следят за ними… В общем, с твоей стороны это было очень неразумно, милая.

— Ты ничего не видела и не слышала — я имею в виду в холле?

— Кажется, слышала, — призналась Джинни.

— Что же?

— Какое-то хихиканье. Вот это-то меня и напугало. Этот смех… — Она уже с трудом сдерживала себя. Ее начала колотить дрожь, и вот-вот могла начаться истерика. — Получается, — поспешно сказала она, — что все это шутка. Страшная бессмысленная шутка.

Судья Куэйл застыл в кресле. Не открывая глаз, он поднял руку. Он стал похож на старого актера, которого слепят огни рампы, и заговорил, словно против собственной воли, двумя голосами:

— «Вы знаете содержанье? В нем нет ничего предосудительного?» — «Нет-нет. Все это в шутку. Отравленье в шутку. Ровно ничего предосудительного».[3]

Подавшись вперед, Росситер стукнул по столу кулаком. Он был, при всей своей кротости, рассержен.

— Слушайте, — сказал он, — пора это прекратить. И это сделаю я, иначе мы все посходим с ума. Вы говорите о шутках. Так вот, я покажу вам, в чем заключалась шутка. Самое любопытное в ней то, что она начиналась именно как шутка.

Джинни обернулась к нему и яростно закричала:

— Если ты опять возьмешься за свои глупости, то я тебя просто убью! Честное слово.

— Пойди на кухню, — приказал Росситер Джоанне, — и попроси того человека зайти к нам.

Он высился как башня, невесть как оказавшаяся в комнате. Несмотря на свое природное добродушие, Росситер был в ярости. Вид у него сделался такой грозный, что Джоанна без лишних слов выпорхнула из комнаты.

— Может быть, ты скажешь, что нужен шут, чтобы разоблачить шута, — медленно сказал он Джинни. — Может быть. Но всему виной твой братец Том.

Судья Куэйл метнул на него пламенный взгляд.

— Я не говорю, что он причастен к убийствам, но белая мраморная рука — это его изобретение.

Мери пронзительно вскрикнула. Росситер нахмурился. Он подошел к ней и, схватив ее за плечи, потряс. Он собрался сделать это слегка, но получилось так впечатляюще, что у Мери заклацали зубы.

— Замолчите, — сказал он ей. — Я хочу, чтобы все вы замолчали. Сядьте вон туда. — Он показал на кресло и слегка толкнул Мери в его направлении, отчего она рухнула на сиденье.

И тут в комнату вошел Том.

Бледный, темноволосый, с заострившимся лицом, в яркой, но потрепанной одежде — то ли гангстер, то ли Джон Уилкс Бут[4], то ли Франсуа Вийон. Он быстро моргал.

— Вот твой отец, — сказал Росситер, показывая на судью. — Подойди к нему и извинись за то, что ты сделал в ночь, когда он выгнал тебя из дому.

— Я болен, — срывающимся голосом отозвался Том и провел перед собой рукой так, словно кого-то отталкивал. — Мне плохо. Оставьте меня в покое. Я могу поговорить со своим отцом и без вашего принуждения.

Росситер взял его за воротник и сказал:

— В ту ночь был сильный снегопад. Джинни мне рассказывала. В такую погоду не пройти двух миль до города. Кроме того, ты и в хорошую погоду не любил так далеко ходить. Но ты хотел театрального ухода. Ты, похоже, провел ночь в каретном сарае. — Том испустил вопль, когда Росситер поднял его, словно куклу чревовещателя, перенес за шиворот через комнату и поставил перед судьей. — Послушайте, сэр, — обратился к судье долговязый англичанин, — я не знаю, почему вы так боялись руки, которую отломили у статуи, но ваш сын знал об этом. Увы, характер у него скверный и мстительный. И он любит истории о привидениях. Или по крайней мере любил. Он вообще словно дитя: я знаю, я сам такой. И пока он лежал там в сарае и оплакивал свою горькую участь, ему пришел в голову план напоследок вас хорошенько проучить.

Судья Куэйл сидел с прямой спиной и безучастным взглядом. Том, попискивая, все еще висел в воздухе. Наконец Росситер его отпустил. Том плюхнулся на ковер и остался сидеть там. Вид у него был жалкий, нелепый и смехотворный.