Доминика - Эмилия Марр

Его захват становился все сильнее, и боль от него чувствовалась острее. Никогда я его таким не видела. Злой, бешеный взгляд. Такое ощущение, что он готов меня ударить.

Еще одно слово от меня и он не сдержится.

– Отпусти, мне больно, – пытаюсь ослабить его хватку, – пожалуйста!

Марк перевел взгляд от моего лица на свою руку, сжимающую мой локоть. Как будто пришел в себя на доли секунды. Отпустил руку, отстранился, отвернулся, затем снова повернулся ко мне лицом.

Не знаю, что отражалось в моих глазах – страх, непонимание его поведения… Все в целом вызывало гамму чувств.

В его же взгляде читалась злость вперемешку с … ненавистью.

– Наша прогулка только началась и продлится около часа, так что лучше спустись. Замерзнешь. Если заболеешь, будет еще сложнее после операции.

– Подожди, так ты серьезно говорил сейчас про аборт? Это что вообще значит? Ты не можешь заставить меня! Я не хочу! Это риск стать бесплодной в будущем.

Его глаза заблестели от удовлетворения. Что же его так порадовало?

– Серьезнее не бывает, Ника! Хочешь или нет – значения не имеет. Ты ляжешь на операцию.

– Это противозаконно! Ты не имеешь права!

– Я могу это сделать, вот что самое главное сейчас. А потом ты просто ничего не докажешь. Мы тут одни, и как причалим, сразу поедем на «место».

– Бред, Марк. Я не понимаю, зачем ты заставляешь меня?

Он сделал шаг ко мне, я от страха – два шага назад, он снова шагнул – я от него. И так до тех пор, пока я спиной не наткнулась на преграду.

– Потому что, – приблизившись ко мне и остановившись в десяти сантиметрах от моего лица, пояснил Марк, – в мои планы не входит чужой выродок, которого еще надо выносить. А это время, на которое у меня уже нет терпения. А теперь хватит болтать и спускайся вниз, там тепло. А то дрожишь вся.

Дрожу я не от холода, а от страха. Я боюсь его, но сказать вот так в лицо не могу. Не хочу видеть его довольную морду. Да, именно морду, потому что сейчас для меня Марк не человек, а животное, которое хочет меня сожрать живьем своим взглядом и всей своей сущностью. Одно неверное слово и он накинется и начнет рвать на кусочки мое тело. Такое у меня впервые – ощущение угрозы, исходящей от человека.

Я кивнула и, развернувшись, побежала к лестнице, которая вела на нижнюю палубу.

Думай, Доминика, думай… что делать?! Как быть!? Позвонить Лайме? Но как она мне поможет? Только ее подвергну опасности. Марк сейчас какой-то бешеный, от него можно ждать чего угодно.

Позвонить в полицию? Но что я им скажу? Мое слово против его. Доказательств никаких. Разведут нас сегодня в разные углы, а завтра Марк объявится на пороге квартиры и что тогда?

Позвонить маме? Она попросит помочь своего Диму. Но они за тысячу километров от нас сейчас. Папе? То же самое.

И тут я вспомнила о Кеше. Он говорил, что я всегда могу ему позвонить. Раз он сумел задержать меня в аэропорту, надеюсь, его связей хватит и тут. Он знаком с Марком и сможет его убедить не лезть ко мне со своими странными требованиями.

Быстро достаю телефон, набираю текст: «Это Доминика. Я с Марком. Помоги мне. Мы на речном трамвайчике на Киевском причале. Срочно!!!» – и пока не передумала, сразу отправляю на номер Кеши.

На крайний случай буду убалтывать, сопротивляться, этим еще оттяну время. Надеюсь, помощь подоспеет вовремя.

Села на диванчик, выпрямилась и стала ждать.

Прошло пятнадцать минут, а по ощущениям умирающих нервных клеток – уже весь час истёк. Но нет. Мы ещё плывём в том же направлении. Скоро будем разворачиваться, а значит, приближается то, что мне уготовил Марк.

Встала. Села обратно. Бью носком мокасин по полу. От неизвестности схожу с ума. Все! Хватит с меня. Решительно встаю и собираюсь подняться к нему наверх. Надо поговорить. В конце концов, я не безвольная рабыня. Не будет все так, как хочет он. За меня никому не позволю решать. А я уже все решила.

Не успела дойти до лестницы, как услышала звуки – Марк спускался. Отлично. Так даже лучше. В тепле поговорим.

Села обратно на диванчик. Жду.

Спустился. Осмотрел все ищущим взглядом, пока не наткнулся на меня. Он что, думал, я спрыгну за борт?! Серьёзно?

– Тут я, тут.

Ухмыляется:

– Вижу.

– Сколько ты зарабатываешь?

Он явно обескуражен моим вопросом. Не ожидал, что я такое спрошу.

– Что за меркантильность с твоей стороны? Раньше не замечал за тобой.

– Раньше я такой и не была. Но раз такое дело… Уж коли ты все решил, то и последствия этого решения лягут на твои плечи. Если мне после понадобится лечение, счёт будешь оплачивать ты. Не сомневайся, тебя найдут. Я тоже непростая девочка. Связи есть.

Зло прищурился:

– Знаю, что непростая.

– Очень хорошо, что знаешь.

Присел рядом. Молчит.

– Ты близка с матерью? – увидев мой ошарашенно-удивлённый взгляд, пояснил, – ну, типа, мать и дочь, подружки и все такое?

– Эээ… не очень, только в последнее время наши отношения стали налаживаться. Она как раз недавно приезжала ко мне. Почему интересуешься?

Ухмыльнулся. Отвернулся и молчит.

Что делать… что делать?! Решила сменить тактику:

– Я ведь никак не смогу избежать участи, что ты мне приготовил, – смотрю на него с серьезным выражением лица и произношу обреченным голосом.

Слышу твёрдое:

– Нет.

– Тогда хотя бы объясни почему? Чего ты хочешь добиться? Ну убьёшь ты этого ребёнка… но как дальше у нас все будет? А если окажется, что я больше не смогу иметь детей? Я же тебя возненавижу.

– А ты мне тоже ответь.

По ходу, у нас намечается откровенный и серьёзный разговор. Блин. Это же я хотела вывести его на чистую воду, а он стрелку на меня переводит.

– Зачем тебе этот ребёнок? Хочешь стать матерью-одиночкой? Для чего?! Избавься от него и ищи свое счастье. Жениха, мужа. Вы же девочки чуть ли не с пелёнок планируете свою свадьбу. Ну и какому мужику в придачу к девушке нужен ошмёток, которого она нагуляла? Я, можно сказать, тебе одолжение делаю, о будущем твоём забочусь.

Жесть, ну и одолжение!

– Марк, не знаю почему, но я чувствую, что ты не так уж и сильно влюблён в меня. Зачем я тебе?

– Что ты почувствовала к отцу, когда он ушёл к другой?

Стоп. А это тут при чем? Я прочистила горло:

– Кхм… Откуда ты знаешь?

– Я своего возненавидел, – проигнорировал мой вопрос Марк. – Не за себя. За мать. Я-то уже взрослый был, когда это произошло, да и не так часто с ним виделся. Работа, гулянки, своя квартира… А вот мать очень сильно страдала и страдает по сей день. Она и так болела, а как он ушёл – совсем сдала. Ей только сорок девять лет, а выглядит на все семьдесят. А самое главное – и органы как у семидесятилетнего человека износились. Что я ей только не говорил. В какие только клиники не возил. Сама себя разрушает изнутри. Папаша-то мой ушёл не к молоденькой, а к ровеснице матери. Вот мать и убивается. Ладно бы свеженького «мяска» ему захотелось, так нет же! К женщине в годах ушёл, да ещё и со взрослой дочкой.