Анатомия человеческих сообществ - Паскаль Буайе

Но сами эти объяснения вызывают другой вопрос. Если люди образуют стабильные сотрудничающие пары, следуя сформировавшимся в ходе эволюции склонностям, зачем им тогда нужны брачные обычаи и свадьбы? Какой в этом смысл, если наша природа в любом случае толкает нас к формированию устойчивых пар?

Возможный ответ состоит в том, что эти нормы и отношения давали преимущество многим участникам, позволяя людям координировать свое поведение посредством общения. Рассмотрим, какие выводы можно сделать, зная, что Виктория – жена Альберта. Во-первых, их брак сообщает третьим лицам, что люди, о которых идет речь, покинули пул потенциальных партнеров. Иначе говоря, те, у кого были виды на Викторию или Альберта, теперь знают, что пришла пора поискать кого-то еще. Во-вторых, брак сообщает третьим лицам, что Виктория и Альберт имеют взаимные права, которыми не обладают другие члены группы, например на определенное количество ресурсов или на помощь, которую Альберт может получить от Виктории и наоборот или женщина от своей новой некровной родни, но не от других. Брак и в этом смысле перестраивает ожидания для всех остальных. В-третьих, брак сообщает каждому из партнеров, что они оба (по крайней мере на виду у других) готовы выполнять свои обязательства в соответствии с местными обычаями. В-четвертых, брак сообщает об этой готовности и всем остальным.

Это объясняло бы, почему люди во всем мире ожидают, что брак начнется с публичной церемонии, часто шумной и красочной, насколько это возможно. Такая яркость обеспечивает коммуникативный эффект, поскольку сообщает о личностях партнеров и природе их договора большему числу третьих лиц. Это принципиально важно, поскольку у людей супружеские связи предполагают обязанности. Каждая сторона в браке может попытаться уклониться от обязанности обеспечить какое-либо благо или услугу. С точки зрения женщины, рождение ребенка неизбежно и требует вложений, но с позиции мужчины обещание сексуальной верности – это, конечно, ставка на неведомое будущее. Потенциальные выгоды продуктивного брака в большинстве случаев недостижимы без жертв со стороны супругов, поскольку их предпочтения не одинаковы. Поэтому заключение брака требует честных сигналов, которые трудно имитировать. Во многих обществах браки обеспечиваются затратными условиями: например, от невесты требуется покинуть свой род, от жениха – обеспечить благосостояние невесты, продемонстрировать достаточные средства для содержания семьи и т. п.[287]

Публичное заключение брака укрепляет его, потому что отступничество слишком дорого обойдется в репутационном смысле. Виктория не может покинуть Альберта, а Альберт бросить Викторию, не нарушив данного при свидетелях слова и тем самым не выставив себя ненадежными людьми, сотрудничать с которыми не стоит. Это высокая цена, и иногда ее приходится заплатить, хотя в принципе она делает развод менее вероятным. Этот связующий эффект церемоний может также объяснить, почему участие в них посторонних людей выглядит естественным. В упрощенных ритуалах, принятых в западных обществах, эту функцию исполняют свидетели, шаферы и подружки невесты. В других обществах в свадьбе может участвовать целая толпа родственников. Чем больше людей становится свидетелями, тем сильнее связующий эффект.

Наконец, следствия согласования между партнерами – с одной стороны – и между ними и третьими лицами – с другой – объясняют, почему существует такая специфическая категория, как брак, и бинарное противопоставление между состоящими и не состоящими в браке как противоположность непрерывному спектру возможных отношений – от случайного секса до полного вхождения в стабильную сотрудничающую пару. Особое обозначение и бинарное противопоставление существуют, потому что согласование поведения требует, чтобы разные лица знали об этом, а обязательства требуют, чтобы они были публично зафиксированы. Ничто из этого, конечно, не требует, чтобы люди рассматривали институт брака с позиции теории игр. Люди просто считают какие-то нормы очевидными или легитимными, не пытаясь оценивать или целенаправленно менять институт брака[288].

Почему мужчины руководят? Более или менее выраженная асимметрия власти между мужчинами и женщинами свойственна большинству человеческих сообществ на протяжении почти всей известной нам истории. Проявляется она по-разному. Мужчины больше влияют на коллективные дела. Кроме того, во многих сообществах у мужчин больше возможностей контролировать поведение женщин, чем у женщин контролировать мужчин. Наконец, в некоторых группах притеснение женщин принимает крайние формы, вплоть до ограничения свободы передвижения и контроля над личной жизнью, и часто к этому принуждают с крайней жестокостью.

Разумеется, в ответах на вопрос «откуда берется гендерное доминирование» недостатка нет. Нам, однако, важно не дать обзор всех гипотез, а взглянуть на поведение и возможности человека с естественно-научной точки зрения, принимая во внимание известные нам данные об эволюции человека и различиях между полами.

У мужчин больше власти в том смысле, что они более влиятельны, например, когда управляют деревенской общиной или решают вопрос о ежегодных подношениях предкам. Здесь многие авторы могут возразить, что это не доминирование, а официальная или явная власть. Есть и другая область влияния, неофициальная и непубличная, но при этом оказывающая не меньшее влияние на все, что происходит в группе. Эта форма власти опирается на личные связи, дискретные влияния, установление сетей сотрудничества – и часто управляется женщинами так же эффективно, как и мужчинами. Таковы, например, многие родовые общины, где женщины в возрасте участвуют в брачных переговорах, используя их для выстраивания или укрепления союзов с другими женщинами.

Однако в большинстве сообществ, в том числе современных, мужчины куда чаще женщин принимают публичные, официальные решения[289]. Мы не можем объяснять это патриархальными ценностями, авторитарными нормами или культурными традициями. Проблема в том, что подобные утверждения неизбежно вызывают вопрос, почему люди приняли эти конкретные нормы или модели, – а как раз это мы и стремимся выяснить в первую очередь. Здесь перспективным подходом кажется анализ психологических основ, делающих доминирование возможным.

Мужчины руководят, но притом что факт мужского политического доминирования почти повсеместен, существуют значительные исторические и культурные вариации его проявления. За этими вариациями стоят два главных фактора – экономика и отношения между группами, но корреляции здесь отнюдь не просты. Очевидно, что начинать анализ нужно с охотников и собирателей, так как их экономический уклад и есть тот контекст, в котором развивалось человечество. Но даже там мы обнаруживаем огромное разнообразие. Народ кунг в Южной Африке, живущий в суровых условиях пустыни, занимается собирательством и практически не имеет экономических излишков и четкой политической иерархии. Женщины и мужчины имеют право голоса в общих делах[290]. Эта картина довольно спокойной жизни с мягкими гендерными отношениями часто рассматривается как соответствующая условиям, в которых жили наши предки. Но такой уклад вполне может оказаться исключением. В местах с более богатыми ресурсами, например на тихоокеанском северо-западе нынешних США, в группах охотников-собирателей сформировались более сложные политические системы, где на ключевых политических должностях находились мужчины. Ресурсы, сделавшие эти группы относительно богатыми, накапливались в результате мужского труда – рыболовства и торговли, отношения с другими группами также всегда контролировали мужчины. У иннуитов, где практически все ресурсы поступали от мужчин, а группы совершали набеги друг на друга, женщины почти никак не влияли на коллективные дела. В целом похоже, что политическое влияние женщин зависит от вопросов экологии и войны, а последняя постоянно грозила группам собирателей и охотников. В самом деле, сегодня даже кунг обязаны своим мирным существованием государственной власти, до появления которой им приходилось отражать набеги соседних племен[291].