Общество Должников - Антон Шувалов

она считает либо безнадежными клопами, либо конкурентами. Книги и железо — все что осталось у этой несчастной женщины. Она призналась мне, что боится. Что ее в конце концов ждет то же самое, что и остальных взлетевших слишком высоко.

— Это все конечно неприятно, — согласился Лайар. — Но ведь фармацевтика не стоит на месте. Уже есть седативные препараты, которые помогают волкам себя контролировать.

— Ерунда. Витаминки. Ты послушай, что приходиться контролировать: Шторм! Как?!

— Это просто малоизученное атмосферное явление. Все в природе подчиняется правилам. Научились ведь контролировать дожди.

Никтей откровенно расхохотался. Лайар враждебно смотрел на его конвульсии. Будучи лонгатом он, тем не менее, не испытывал никакого пиетета перед тенебрийцами. Журналистика сделала из него космополита в том смысле, что Тинто не делал различия между задницами, в которые ему приходилось ввинчиваться угрем по долгу службы.

— Контролировать дожди? — Никтей обессиленно навалился на подоконник и высунул руку из окна. — Что общего у спички и лесного пожара? Что общего у фонарика и солнечной колесницы, что едет по небу? Шторм — это ни влага, ни ветер и ни молнии. Это разумное существо невычислимой силы, которому мы — отвратительны.

— Штормист, — Тинто с пренебрежением грохнул стаканом. — Штормист, мистик, старая одуревшая сплетница. Ты меня специально провоцируешь этим религиозным бредом?

— Между прочим Церковь Шторма — лучшая религиозная шарашка, о которой я только читал или слышал, — засвидетельствовал Никтей, облизывая губы после сочной шпротины. — Какой там кастолицизм, какие там Предтечи, какие Зеленые Великаны или говорящие призраки непонятных баб. Да, я штормист. Называй меня так, если хочешь. Я глубоко убежден, что именно лиловые капюшоны — лучшие фанатики всех времен и народов. Знаешь почему?

— Потому что у них в церквях принято бить людей электричеством? — предположил Тинто.

— Какова, по-твоему, истинная задача любой религии? — ответил Никтей вопросом на вопрос.

— Ну… Х-ак!.. Хорошо идет… Поддерживать корпорацию, которая ее разработала. Идеологические конструкты и тезисы удобные для высшего духовенства и его партнеров и все такое. Независимая от государства форма бизнеса с бесконечными послаблениями в юридическом поле.

— Так, — писатель взболтал остатки водки и налил каждому до половины. — Сейчас. Ты пока подумай еще, подумай.

В два гигантских шага Зайло настиг холодильник, вынул из его божественно-прохладных недр последнюю бутылку и давно отчаявшееся яблоко.

Тинто, хоть и находился уже в предунитазном состоянии, одобрительно кивнул и бутылке, и легкомысленному яблочному закусону.

— Тьфу ты черт, — медленно вымолвил он. — Вечно с тобой нажрешься в слюни. А мне завтра ехать на патриотическую пресс-конференцию в КомТен. Заблюю я им там все, — предположил он без всякого, впрочем, сожаления.

— И правильно, — одобрил Никтей, выбрасывая пустую тару в окно.

Ретро подпрыгнул, уворачиваясь от брызнувших осколков, и посмотрел наверх. Раскрытое окно на девятом этаже. Кажется ему туда. Топ-топ-топ… З-зараза, лифт не работает.

— Ну так что. Подумал?

— О чем? А… Ну что ты из меня тянешь эти простодушные афоризмы? Что тебе, про свет рассказать в душе каждого? Про «не убий, не выпий»? Надоел. Мы вообще-то начали с волшебников, но ты присел мне на уши со своими ненавидящими штормами. Циклонами-маньяками. Бурями-террористами.

— Нет, все не то, — Никтей покачал головой. — Истинная, непроизносимая вслух цель религии — это вызвать у людей к себе отвращение! Посеять в них сомнение в божественном совершенстве. Кормить людей таким отборным бредом, пытать их умы настолько нелепыми противоречиями, выставить местного бога до такой степени невменяемым психопатом, чтобы никто в здравом уме к церквям не подходил ближе, чем на километр! И вот когда большинство потребителей перейдет в фазу активного скептицизма, и воспитают себя хозяевами собственных жизней, тогда религия оканчивает свое благое дело и умирает. С внушением ужаса и враждебности к Шторму, лиловые капюшоны справляются просто великолепно. Хотя, имея за спиной мифологию, можно сказать, вчерашних дней, это не так уж и сложно.

Лайар только покачал головой в том смысле, что: «вот несет».

— Веками! — вскричал Никтей. — Целую эпоху Шторм держал нас в глубине земляных кучек, именуемых континентами. Что эти континенты по сравнению с Общим Океаном? Пятна гумуса, заселенные паразитами. Для него, высшей формы жизни, мы — оскорбительная карикатура на разумных существ. В своей мудрости Шторм предвидел, что люди принесут миру только горы мусора и трупов. И что же? Стоило только ему отступить, чем мы занялись? Начали гадить в воду! Срать туда всем, чем только можно. Вода все смоет.

Тинто потер глаза пальцами.

— Ну хорошо. Пусть. Высшая форма жизни. Deus omnipotens. Дающий и забирающий. Но почему он так взвился именно на фугов? Остальные пережили время бурь плюс-минус успешно, а Фугия похожа на военный полигон, которым, собственно, и является. По твоей логике, Шторм должен был трепать всех одинаково.

Зайло лукаво улыбнулся, соскальзывая с собственной ладони, которой подпирал голову.

— Пути Шторма — неисповедимы, — он откусил от яблока и передал его товарищу.

Лайар вгрызся.

— Ну-ну, — проговорил он жуясь. — Вот к этому вы все и сводите каждый раз, когда сочинять больше не в состоянии.

— Отчего же? Сочинить я могу все, что угодно. Например — вот. Фуги — семена зла, которые могли дать такие всходы, что даже аквитаникам мало бы не показалось. Не зря же есть свидетельства, что до времени бурь, карлики были самой развитой цивилизацией. Ты видел фотографии их бункеров? Они строили циклопические подземные сооружения в то же самое время, когда твои предки еще плясали с пальмовыми листьями на жопе. А мои — вступали в эпоху феодализма. Если б Шторм вовремя не загнал фугов под землю, они бы возвели сверхтехнологичное фашистское государство, а всех остальных, — пятьдесят на пятьдесят, — угнали в рабство и поставили к стенке.

— Ну понес.

— Ты сам начал, пеняй. Я лишь хочу сказать, что вы, люди рациональные, рациональны настолько, что ждете от муравья понимания замыслов мальчишки с увеличительным стеклом.

— Так может Шторм просто играется? — журналист без стеснения доел яблоко. Он не стал выкидывать огрызок в окно, но аккуратно затолкал его в банку для окурков. — Как этот мальчишка.

— Возможно. Однако даже мальчишкой не всегда движет одно лишь озорство. Иногда он хочет понять свое отношение к