Хевен, дочь ангела - Вирджиния Клео Эндрюс

– Он здоровый парень, и в этом смысле тоже. Я в его возрасте мастак был до девочек, ничем меня, бывало не удержишь.

Что им Том, племенной жеребец, что ли?

Наконец этот крепыш-фермер сообщил, чем он занимается. У него молочная ферма, зовут его Бак Генри. Ему до зарезу нужен помощник – молодой, сильный и готовый хорошо заработать.

– Мне ни к чему хилые, ленивые и неисполнительные.

Тут отец изобразил обиду.

– Ты что, сроду не было, чтобы Том ленился. Он с гордостью посмотрел на Тома, а тот стоял хмурый и несчастный и старался держаться поближе ко мне.

– Хороший, сильный с виду парень, – одобрительно произнес Бак Генри.

Он вручил отцу пятьсот долларов, подписал подготовленные бумаги, получил расписку, схватил Тома за руку и поволок к двери. Том попытался упираться, но отец был наготове, он сзади подтолкнул его и слегка ударил ногой по голени. А дедушка сидел, покачиваясь взад-вперед, и вырезал очередную фигурку.

У двери Тома прорвало.

– Я не хочу уходить! – закричал он, пытаясь вырваться.

Отец бросился ко мне. Я пыталась было отскочить, но он со спины схватил меня одной рукой за волосы, а другой за горло, готовый в любой момент сдавить его.

Когда Том увидел, что меня держат, словно цыпленка, перед тем как открутить ему голову, у него, похоже, внутри все похолодело.

– Пап! – закричал он. – Не трогай ее! Если ты продашь Хевенли, как и всех остальных, подыщи ей самую хорошую семью. Если ты так не сделаешь, я однажды вернусь, и ты горько пожалеешь, что у тебя вообще были дети! – Его возбужденный взгляд встретился с моим. – Я вернусь, Хевенли! – крикнул он. – Обещаю, что не забуду нашей клятвы. Спасибо за все, что ты делала для меня и для всех нас. Я буду часто писать, мы будем поддерживать связь, так что не скучай. И я везде разыщу тебя, где бы ты ни оказалась! Я клянусь тебе!

Я чувствовала, что у меня глаза опухли от слез.

– Том, пиши, пожалуйста, пиши. Мы увидимся, я это точно знаю. Мистер Генри, где вы живете?

– Не говори ей, – поспешил упредить его отец, сжимая мне горло. – От нее только несчастья. И не давай Тому писать письма. По крайней мере, не этой – по имени Хевен. Ее надо было назвать Хелл.[9]

– Пап! – выкрикнул Том. – Она – это лучшее, что есть у тебя, только ты этого не знаешь!

Тома увели за порог, но дверь осталась открытой. Мне удалось крикнуть вдогонку сдавленным, хриплым голосом:

– Томас Люк, помни, что впереди всегда есть мост! И ты добьешься своей мечты, я точно знаю!

Том обернулся. Он услышал и понял. Брат помахал мне рукой и улыбнулся. Потом, сев в кабину пикапа, крикнул мне из окна машины:

– Не важно, где мы и кто нам мешает быть вместе, я все равно найду тебя, Хевенли! Я никогда не забуду тебя! А вместе мы разыщем Кейта и Нашу Джейн, как и договаривались!

Грязный и старый пикап тронулся с места и исчез на разбитой дороге, а я осталась одна – с отцом и дедушкой. Когда отец отпустил меня, я, обессиленная, в шоке от происшедшего, упала на пол.

Я уже поняла, что предстоит перенести Тому.

С образованием будет покончено, никаких развлечений в виде охоты или рыбалки, никакого бейсбола, никаких встреч с приятелями, только работа, работа и еще раз работа.

Тома с его светлой головой, с его мечтами и стремлениями заживо похоронят среди пастбищ и скотных дворов, и будет он вести жизнь фермера, про которую говорил, что никогда не согласится на это.

Но то, что предстояло мне, пугало меня не меньше.

Итак, Тома со мной не было.

Не осталось ни единой души, которая любила бы меня. Кто теперь снова назовет меня Хевенли? С Томом исчезли смех, добрая шутка, новизна, яркость впечатлений и мужество переносить тяготы ведения нашего домашнего хозяйства. Вся веселая сторона моей жизни уехала вместе с этим пикапом, номерной знак которого был так заляпан грязью, что разобрать было невозможно, хотя я и старалась. Еще после отъезда Кейта и Нашей Джейн я почувствовала себя одинокой, не подозревая поначалу, что мне предстоит. Теперь же я действительно осталась в одиночестве, да еще при отце, который ненавидел меня.

Я пыталась утешить себя мыслями о том, что я – единственный человек, способный сделать что-то путное в доме – в смысле готовки, уборки, ухода за дедушкой, и отец наверняка не захочет оставлять здесь дедушку в одиночестве…

Так хотелось, чтобы отец ушел, хлопнул дверью, вскочил в свой пикап и уехал в Уиннерроу в тот же свой любимый «Ширлис плэйс».

Но он не уезжал.

Он занимал позицию возле единственной двери, как сторожевая собака, и держал меня пока в заключении, а там, видно, тоже продаст.

Отец ничего не говорил, просто сидел с хмурым видом. С наступлением ночи он пододвигал стул поближе к печке, вытягивал свои длинные ноги и полуприкрывал глаза. Выражение лица у него при этом становилось жалкое.

После того как Том уехал с Баком Генри, оставшуюся часть недели я собиралась с силами, чтобы бежать в одиночку, если представится шанс, а это было возможно только при посещении домика на отшибе.

Но в отсутствие Тома, Кейта и Нашей Джейн у меня не хватало ни мужества, ни желания бежать куда-то спасаться от собственной судьбы. Если вот только послать записку мисс Дил. Вернулась ли она? Каждую ночь я молилась, чтобы появились моя учительница или Логан и спасли меня.

Но никто не приходил.

Из всех детей отец ненавидел только меня, и он уж постарается подсунуть меня самым плохим людям, каких сумеет найти. Наверняка не богатым. Даже не такому, как Бак Генри. Очень может быть, что он продаст меня мадам, которая заправляет заведением «Ширлис плэйс».

Чем дольше я размышляла о своей судьбе, тем большая злость закипала во мне. Неужели он так поступит со мной?! Я же не бессловесное животное, которое можно продать и забыть. Я человеческое создание с вечной душой, с неотъемлемым правом на жизнь, свободу и стремлением к счастью. Мисс Дил так часто говорила об этом, что ее слова впечатались в мою память. Во мне воспылал тот дух, который она прививала в классе, и он велел мне держаться, потому что вот-вот должна появиться мисс Дил и спасти меня. Я почти слышала, как она призывает меня мужаться, ее голос звучал все громче и громче, достигая нашего горного уголка. «Поспешите, мисс Дил, – хотелось мне закричать так, чтобы она меня услышала. – Я так нуждаюсь сейчас в вас! Мне сейчас не до гордости! Я без смущения приму от вас любую помощь! Скорее придите и спасите меня, время не терпит!»

Помолившись, я вставала и шла к кухонному шкафу, заглядывала внутрь. Несмотря ни на что, жизнь продолжалась, и надо было по-прежнему готовить еду…