Женщины могут все - Нора Робертс

Когда она влетела в оранжерею, Пилар стояла и задумчиво смотрела на рабочий стол. Горшки раскатились, некоторые разбились, а часть рассады безвозвратно погибла.

Теперь было понятно не только «что», но и «где».

— Мама…

Пилар вздрогнула и схватила садовые рукавицы.

— Да?

София медленно шагнула вперед. Щеки матери пылали, волосы были взлохмачены прикосновением мужской руки.

— Я только что видела Дэвида.

Пилар выронила рукавицы из онемевших пальцев и быстро нагнулась за ними.

— И что?

— Он сказал, что пытался соблазнить тебя.

— Что?! — Теперь в голосе Пилар звучала не паника, а настоящий ужас.

— Судя по тебе, начало было удачное.

— Это было просто… — Пилар сняла с себя фартук, но так и не решила, куда его деть. — Мы поспорили, и он разозлился. Вот и все.

— Мама… — София бережно взяла у нее перчатки и фартук и положила их на стол. — Что ты чувствуешь к Дэвиду?

— София, что за вопрос?

«Вопрос, на который ты не хочешь отвечать», — подумала София.

— Попробуем разобраться. Тебя тянет к нему?

— Он привлекательный мужчина.

— Согласна.

— Мы не… то есть я не… — Не зная, что делать, Пилар оперлась руками о стол. — Я слишком стара для этого.

— Не говори глупостей. Ты красивая женщина в самом расцвете лет. Почему бы тебе не завести роман?

— Мне не нужны романы.

— Тогда секс.

— Софи!

— Мама! — тем же возмущенным тоном ответила София, а потом обняла мать. — Я испугалась, что обидела тебя, и хотела утешить. Прибежала сюда, увидела, что ты вся красная и взъерошенная, и поняла, что тут не обошлось без нашего нового и очень сексуального главного менеджера. Это же чудесно!

— Ничего чудесного. Во всяком случае, это больше не повторится. София, я была замужем тридцать лет. Пойми, мне сейчас трудно думать о других мужчинах.

— Мама, отца больше нет. — Объятия Софии стали крепче, а тон — мягче. — Мне трудно смириться с его смертью, с тем, как это случилось, и привыкнуть к мысли, что мне не дали с ним попрощаться. Это тяжело, хотя я знаю, что он не любил меня.

— Ох, Софи, это не так!

— Нет. — Она отпрянула. — Я не хотела, не искала и не нуждалась в его любви. Ты меня любила. Всегда. А он нет. И тебя тоже. Он просто не был на это способен. Но теперь все это в прошлом, и ты можешь порадовать человека, который обратил на тебя внимание.

— Ох, малышка… — Пилар погладила дочь по щеке.

— Я желаю тебе этого. И ужасно разозлюсь и огорчусь, если ты не воспользуешься этой возможностью, думая о том, чего никогда не было. Я люблю тебя. И хочу, чтобы ты была счастлива.

— Я знаю. — Пилар поцеловала дочь в обе щеки. — Знаю. Но мне нужно время. Ох, Сага, дело не в твоем отце и даже не в том, что с ним случилось. Дело во мне. Я не знаю, как мне вести себя с кем-то другим и хочу ли я сама иметь с ним дело.

— А как ты узнаешь, если не попробуешь? — София хотела сесть на стол, но передумала. Обстоятельства этому не способствовали. — Он тебе нравится, правда?

— Нуда, конечно. — «Нравится? — подумала она. — Едва ли женщина позволит себя раздеть и будет возиться в земле для цветов с мужчиной, который ей только нравится». — Он очень порядочный человек, — пролепетала она. — Хороший отец.

— И тебя тянет к нему. У него потрясающая задница.

— София…

— Если ты скажешь, что не заметила этого, я плюну на приличия и назову свою мать лгуньей. А еще эта улыбка. Быстрая и насмешливая.

— У него добрые глаза, — забывшись, пробормотала Пилар и заставила дочь вздохнуть.

— Да… Ты куда-нибудь поедешь с ним?

Смущенно отвернулась и начала собирать цветочные горшки.

— Не знаю.

— Съезди. Попробуй. Выясни, что это такое. И возьми у меня в тумбочке презерватив.

— Ох, ради бога!

— Я передумала. — София обвила рукой талию матери и хихикнула. — Возьми два.

Мадди пристально следила за Дэвидом, завязывавшим галстук. Это был его праздничный галстук, серый в голубую полоску. Отец нарочно сказал, что едет обедать с госпожой Джамбелли, чтобы они с Тео подумали, будто это деловое мероприятие. Но галстук выдавал его с головой.

Следовало разобраться, что она об этом думает.

Но в данный момент она развлекалась тем, что испытывала отцовское терпение.

— Это средство самовыражения.

— Нет, это безумие.

— Это древняя традиция.

— В семье Каттер такой традиции не было. Нет, Маделин, нос ты протыкать не станешь. Ни за что.

Мадди вздохнула и напустила на себя мрачный вид. На самом деле протыкать нос она не собиралась, но хотела в третий раз проткнуть левое ухо. Чтобы добиться этого, нужно было начинать с носа. Если отец когда-нибудь догадается об этой стратегии, то наверняка оценит ее по достоинству.

— Это мое тело.

— Нет, до восемнадцати лет не твое. Пока не настанет этот счастливый день, оно мое. Отстань от меня и переключись на своего братца.

— Не могу. Я с ним не разговариваю.

Мадди, лежавшая на отцовской кровати, перевернулась на спину и задрала ноги к потолку. Как обычно, она была одета в черное, но этот цвет уже начинал ей надоедать.

— А можно вместо этого сделать татуировку?

— О, конечно. Мы все сделаем себе татуировку. В ближайший уик-энд. — Он обернулся. — Как я выгляжу?

Мадди задрала голову и задумалась.

— Лучше среднего.

— Мадди, ты мое последнее утешение.

— Если я получу высший балл за научный доклад, мне можно будет проткнуть нос?

— Если Тео получит высший балл за что угодно, я подумаю над тем, разрешить ли ему проткнуть нос.

Девочка невольно рассмеялась. И то и другое было одинаково проблематично.

— Хватит, па!

— Поехали. — Он стащил дочь с кровати, обхватил рукой за талию и потащил к двери так, что ноги волочились по полу.

Эта игра, существовавшая столько, сколько она себя помнила, неизменно заставляла Мадди визжать от восторга.

— Если нельзя проткнуть нос, то можно сделать еще одну дырку в левом ухе? Для маленькой кнопки?

— Не понимаю, зачем человеку сверлить в себе новые дырки, не предусмотренные природой. — Дэвид задержался у двери Тео и постучал в нее свободной рукой.