Хрупкое сердце - Бонкимчондро Чоттопаддхай

Первый выстрел разбудил ее. Потом Шойболини услышала всплеск воды. Еще не очнувшись ото сна, она никак не могла понять, что происходит. Шойболини все еще находилась во власти видения, когда прогремел второй выстрел и на лодке поднялась суматоха. Теперь она окончательно проснулась, выглянула из каюты, но ничего не разобрала. Шойболини поспешно зажгла огонь. Проснулась и Парботи.

— Ты не знаешь, что случилось? — обратилась к ней Шойболини.

— Нет. Но я слышу, наверху разговаривают люди... Кажется, на нас напали грабители... — Она прислушалась. — Сахиба убили! Вот оно, наказание за наши грехи!

— Почему за наши? — возразила Шойболини. — Убили-то сахиба, значит, это наказание за его грехи!

— Но ведь на лодку напали грабители, это и наша беда!

— Какая же это беда? Были у одного разбойника, теперь будем у других. Освободиться из рук белого грабителя и попасть в руки черного — разве это беда? — засмеялась Шойболини. Встряхнув рассыпавшимися по спине волосами, она села на постели.

— Как ты можешь смеяться в такую минуту?! — сердито проговорила Парботи.

— Если тебе это не нравится, пойди и утопись. В Ганге много воды. Пришло мое время: теперь я буду смеяться. Пойди-ка позови ко мне кого-нибудь из грабителей, я хочу поговорить с ними.

Разгневанная Парботи ответила:

— Незачем их звать, сами придут!

Прошел час, другой, но никто не приходил. Шойболини горестно воскликнула:

— Какие мы несчастные! Даже грабители не хотят говорить с нами!

Парботи заплакала.

Так прошло довольно много времени. Наконец лодка остановилась у песчаной отмели. К ней подошли несколько латхиалов[96], а за ними появились носильщики с паланкином. Впереди шел Рамчорон. Он поднялся в лодку и, выслушав распоряжения Протапа, вошел в каюту. Он взглянул на Парботи, потом перевел взгляд на Шойболини и обратился к ней:

— Пусть госпожа выйдет на берег.

— Кто ты? Куда я должна идти?

— Я ваш слуга. Не беспокойтесь ни о чем. Вы пойдете со мной. Сахиб умер.

Шойболини молча поднялась и последовала за Рамчороном. Парботи хотела пойти за госпожой, но Рамчорон остановил ее и велел оставаться в лодке. Шойболини села в паланкин, и Рамчорон повел носильщиков к дому Протапа.

Там все еще жили Долони и Кульсам. Чтобы не разбудить их, Рамчорон проводил Шойболини в комнату, расположенную наверху, зажег светильник и предложил женщине отдохнуть. Потом, совершив пронам, покинул комнату и запер за собой дверь.

— Чей это дом? — спросила Шойболини, но Рамчорон уже не слышал ее.

Он сам решил привести Шойболини в дом Протапа. Хозяин ему этого не приказывал. Наоборот, Протап ясно сказал: «Пусть паланкин отнесут в дом Джоготшетха». Однако по дороге Рамчорон подумал: «Вряд ли будут открыты ночью ворота в доме Джоготшетха. Да и впустят ли нас привратники? Что я скажу, если меня станут расспрашивать? А скажу правду, меня схватят как убийцу англичанина. Нет, это не годится. Сейчас лучше идти к себе домой». Так Шойболини оказалась в доме Протапа.

Когда носильщики подняли паланкин и тронулись в путь, Протап сошел на берег. Во время плавания гребцы молчали, потому что в руках у него было ружье, сейчас, увидев латхиалов, тоже никто не посмел вымолвить слова. Ступив на берег, Протап направился к своему дому.

Рамчорон открыл ему дверь и сказал, что ослушался своего хозяина.

— Иди позови ее и сейчас же проводи в дом Джоготшетха! — приказал Протап.

Рамчорон поднялся к Шойболини и, к своему удивлению, застал ее спящей. Можно ли спать в такую минуту? Не знаю. Я пишу лишь о том, что было. Рамчорон не стал будить Шойболини. Он вернулся к Протапу и, сообщив, что она спит, спросил:

— Разбудить ее?

Протап удивился и подумал: «Пандит Чанакья[97]забыл написать, что для женщины самое главное — сон». Рамчорону же он сказал:

— Не надо. Ты тоже отправляйся спать. Мы много потрудились. Я, пожалуй, тоже отдохну.

Рамчорон ушел. Вокруг стояла мертвая тишина. В кромешной тьме Протап бесшумно поднялся наверх и, подойдя к двери своей спальни, открыл ее. На своей постели он увидел спящую Шойболини. Рамчорон забыл его предупредить, что поместил ее в этой комнате.

При свете лампы Протап видел лицо Шойболини, и ему казалось, будто на белоснежной постели кто-то рассыпал только что сорванные едва распустившиеся цветы, будто в сезон дождей по серебристой поверхности спокойной Ганга плывут белые лотосы. Чарующая тихая красота! Протап не мог оторвать взгляда от лица Шойболини. Но не потому, что его изумила ее красота или в нем пробудилась страсть. Он смотрел на нее, ни о чем не думая, словно зачарованный. Перед глазами встало далекое прошлое: как-то вдруг само собой всколыхнулось море воспоминаний и покатились волны, обгоняя друг друга.

Шойболини не спала. Закрыв глаза, она размышляла о случившемся и не слышала, как вошел Протап. Он хотел поставить к стене ружье, которое держал в руках, но сделал это неловко, и оно упало на пол. Шойболини открыла глаза, приподнялась и увидела Протапа.

— Что это? Кто ты? — вскрикнула она и лишилась чувств.

Протап принес воды, брызнул в лицо Шойболини, и, словно роса на лепестках лотоса, заблестела она, смочив прекрасные волосы молодой женщины, которые стали теперь похожими на водоросли, обвивающие лотос.

Вскоре Шойболини пришла в себя и уже спокойно спросила:

— Кто ты? Протап? Или ты какое-нибудь божество, которое хочет обмануть меня?

— Я Протап.

— Еще в лодке мне показалось, будто я слышала твой голос, но я не поверила своим ушам. — И Шойболини глубоко вздохнула.

Видя, что она совсем успокоилась, Протап собрался уходить, но Шойболини остановила его:

— Подожди!

Протап нехотя остановился.

— Зачем ты сюда пришел? — спросила Шойболини.

— Это мой дом.

Хотя Шойболини внешне выглядела спокойной, на самом деле она от волнения едва переводила дыхание. Немного помолчав, она собралась с силами и снова спросила:

— Кто доставил меня сюда?

— Мы, — ответил Протап.

— Кто это «мы»?

— Я и мой слуга.

— Зачем?

— Я никогда еще не встречал такой грешницы, как ты! — вскипел Протап. — Мы вырвали тебя из рук проклятых чужеземцев, а ты еще спрашиваешь, зачем тебя сюда привели?!