Неизвестные QUEEN. Моя жизнь с величайшей рок-группой XX века - Питер Хинс

Втиснувшись в металлический ящик, собранный в Турине, мы поехали в Милан. Меня заверили, что все просто «магнифико», и мы договорились о встрече для покупки «товара» для свиты группы. Сплендидо.

Пора пить вино? Да?

– У вас есть доллары или фунты, чтобы обменять?

– Нет, – гордо ответил я. – Не нужно ничего обменивать, у меня есть наличные лиры.

– Вы что, спятили? Ввозить и вывозить лиры больше определенной суммы запрещено!

(По тогдашнему курсу «определенная сумма» составляла фунтов двести.)

– На таможне не было никаких проблем – они просто не видели денег.

– Вам очень повезло, синьор. Они бы «конфисковали» ваши деньги, а вас бы точно оштрафовали, а может быть, и посадили в тюрьму.

О-о-о-о-о-о-о! Мама мия, отпусти меня!

Вот это мне повезло! Потом меня познакомили с каким-то третьим лицом и сообщили, сколько миллионов лир нужно заплатить за «товар».

– Хорошо, они у меня есть. Я готов забрать.

– Питер, вам лучше не идти на эту встречу.

– Нет уж, извини, дружище. Я не отдаю никому большие пачки денег, если не вижу, что мне за них сразу же отдадут обратно.

После этого мне четко объяснили, кто владельцы товара: темные костюмы – Сицилия… и кое-что неприятное в кровати («кое-что неприятное» едва не появилось у меня в штанах).

– Я тогда останусь здесь и попью капучино. Нет ничего почитать на английском?

Едва избежав итальянской тюрьмы, я решил пропустить встречу с мафией. Наш связной вернулся с большими глыбами, похожими на куски древнего итальянского мрамора. Отколупнув по кусочку, мы попробовали «товар». Просить деньги обратно не пришлось.

Когда я той ночью все-таки приехал, Пол Прентер еще не спал – ждал меня, точнее, «товар». Он отобрал его весь целиком и начал разбивать глыбы стеклянной пепельницей, положив их на деревянный пол. Пепельницу он в результате разбил, а ошметки кокаина разлетелись по комнате. Он стал ползать на четвереньках, отчаянно пытаясь собрать все до последней крошки. Иногда кокаин – очень злой наркотик.

На следующий день приехала вся свита Queen, и фестиваль превратился в большую вечеринку. Меня переселили из номера в «Королевском отеле» в чуланчик во флигеле, потому что какой-то посторонний человек, которого посчитали важнее, должен был обязательно жить в главной гостинице. Именно тогда я начал задумываться, насколько же меня на самом деле ценят и хочу ли я вообще работать техником дальше.

Блонди, наш немецкий друг из Мюнхена, приехал в официальном качестве – как представитель фирмы «Пума». Он сшил на заказ для Фреда обтягивающую красную майку с прыгающей белой пумой и очень обрадовался, когда тот надел ее на сцену: рекламу его компании увидели миллионы телезрителей.

В те дни практически не было ни спонсорства, ни жестких рекламных контрактов. «Пума», «Найки» и «Адидас» поставляли Queen разнообразную спортивную одежду – и музыканты носили ее, если было настроение. Никаких контрактов, никаких суровых юристов. Все очень спокойно и сдержанно – разве что иногда делали рекламные фотографии. То была другая эпоха.

В Сан-Ремо выступали и другие английские музыканты, в том числе Пол Янг и Culture Club. Я изумился, увидев вживую Боя Джорджа – он оказался детиной немалых габаритов. Обычно на фото- и кинопленку группы снимают под низким углом, чтобы люди казались крупнее и мощнее. Многие звезды и певцы на самом деле невысокие и худые. Но не Бой – у него телосложение как у рабочего-каменщика.

Все посчитали выступление Queen в Сан-Ремо очень успешным, и я этому не удивился. Queen популярна в Италии благодаря Bohemian Rhapsody. Есть много теорий, о чем же на самом деле «Рапсодия», но я знаю правду. Честно. Пару раз я спрашивал Фреда:

– Слушай, Фред, о чем у тебя песня Во Rhap?

Он лишь отмахивался:

– Ну, знаешь, дорогой – о том, о сем…

Очень откровенно.

На самом деле эта песня – об Италии и влиянии, оказанном на Фреда величием этой страны с богатой культурой. Просто посмотрите на слова: «Мама мия» – конечно, итальянский язык. Галилео, Фигаро, Магнифико – все итальянцы. Скарамуш – заправка для пиццы из Неаполя. Фанданго – гонщик «Формулы-1» из «Феррари». Бисмилла – модельер из Милана. А Вельзевул – нападающий «Ювентуса». Пафос величественной мини-оперы отлично описывается словами: «Иногда мне хочется забыть, что я когда-то бывал в Риме![28]»

Теперь вы все знаете.

Тем временем мы вернулись в Мюнхен и продолжили запись (ну, попытались), но дисциплина начала хромать. Студию использовали не только и не столько по назначению – она одновременно служила кафе, комнатой для разговоров, местом встречи, столовой, комнатой отдыха, комнатой для просмотра видео и (иногда) все-таки местом, где записывались песни. После записи «скелета» песни все четверо никогда не появлялись в студии вместе. Они приходили работать над своими песнями, записывать партии для чужих песен или просто поесть и поболтать. Иногда музыканты прилетали в Мюнхен, немного работали, а потом улетали обратно в Лондон.

В любой момент кто-нибудь мог взять напрокат дорогую, быструю немецкую машину, чтобы обкатать ее на ближайшем участке автобана. Сложные антиблокировочные тормозные системы тоже подвергались суровым проверкам: действительно ли машина не будет скользить, если резко затормозить на большой скорости… на льду?

Впрочем, был один случай, когда мы не тратили огромные суммы на аренду Musicland, чтобы спорадически ею пользоваться, но тем не менее группе очень срочно потребовались несколько часов студийного времени и продюсер Мак. После Radio Ga Ga на сингле решили выпустить I Want То Break Free, и Джон лично контролировал сведение 12-дюймовой версии. Проблема была в том, что Musicland уже арендовал кто-то другой. Я вылетел в Мюнхен вместе с Джоном; в это время Мак нашел другую профессиональную студию – Union на Аллешер-штрассе. Версия с медленно нараставшим вступлением на синтезаторе настолько всем понравилась, что издание семидюймового сингла отложили, чтобы выпустить на нем именно новую версию.

Когда мы с Джоном и остальные музыканты вернулись в Мюнхен, чтобы наконец закончить на Musicland запись The Works, мы снова поселились в «Хилтоне».

«Мюнхен-Хилтон», номер 828. Тук-тук.

– Кто там? Сейчас пять утра, и у меня гости!

– Рэтти, это Джон.

– Да, Джон.

– Меня все достало. Я уезжаю.

– Обратно в Лондон?

– Нет. Уезжаю.

– Ты… уходишь из группы? У тебя же не сольный проект?