Ночи Клеопатры. Магия любви - Татьяна Вяземская

– У тебя так мало друзей, о Антоний?

Антоний побагровел. Зараза такая! Нет, пожалуй, она еще похлеще Фульвии будет!

А еще через несколько минут он снова переменил свое мнение. Да как он мог вообще так подумать о такой милой женщине?

Конечно, об отправленных Кассию средствах он даже не заикнулся.

Она помогла деньгами мятежникам? Боги, какая глупость! Она, последняя любимая женщина дяди Цезаря! Да она, попадись ей Брут или кто другой из заговорщиков, лицо ему расцарапает!

Наверное, этот Серапион – боги, ну и имена у них, у этих египтян! – отправил средства по своей инициативе. Не зря же царица его наказала! Правда, наказание было не слишком существенным, но оно и понятно: Серапион, видимо, предан ей, как пес, а что средства отправил – так это он хотел как лучше…

Самое интересное, что Клеопатра ничего подобного не говорила ему: намек здесь, полунамек там – и у Антония возникла четкая картинка происходившего.

Расстались они, чрезвычайно довольные друг другом.

Антоний был просто покорен этой женщиной – такой мягкой, нежной, нуждающейся в защите. Пожалуй, впервые в жизни ему захотелось окончить вечер именно так: поцеловав женщине руку и удалившись, а не потащив ее в койку. Это еще успеется! Эта женщина – не на один раз! Это… у него не хватало слов, чтобы выразить странное чувство, зарождающееся где-то в глубине его существа.

Зато слов хватило, чтобы заткнуть рот ближайшему другу, Донатусу, вздумавшему по дороге домой неудачно пошутить в адрес царицы. Лицо Антония сделалось белым, а глаза пылали таким гневом, что больше шуток в адрес Клеопатры никто из окружения Антония себе не позволил.

Клеопатра держалась, как любезная хозяйка, но – и только.

Оживилась она только один раз – когда Антоний поинтересовался, правда ли, что во время гражданской войны Цезарь чуть не утонул. Нет, оживилась – не то слово: на секунду она, казалось, вспыхнула и, может, даже хотела его ударить. Но ответила ровным тоном:

– Лодка перевернулась. Во время морских сражений это случается сплошь и рядом, ничего необычайного здесь нет. К тому же Цезарь отлично плавает, и тебе, Антоний, как его соратнику, следовало бы это знать.

Если такое ему сказал бы кто-то другой, он счел бы это оскорблением. Но эта милая женщина просто не способна была оскорбить кого бы то ни было. У нее такие удивительные глаза – как пронизанный солнцем янтарь!

Теперь он обязан устроить банкет в ее честь.

Конечно, таких изысков, какими вчера удивили повара Клеопатры, местным поварам не осилить. Во-первых, тут нет таких мастеров, во-вторых, он и пересказать не сможет, чего только не было на столе.

Отдать меню поварам на откуп? Сказать, чтобы приготовили не менее… боги, а сколько же там было блюд? Он и не запомнил, только глядел в золотистые глаза и, кажется, говорил глупости.

– Поплия сюда!

Поплий был одним из тех, кого Антоний вчера вечером взял с собой.

Спросить его, что вчера было на столе? Нелепо, а он, Марк Антоний, не любил выглядеть нелепо, хотя, признаться, с ним иногда это случалось.

– Поплий, я должен подготовить материалы…

Вот демоны, ничего в голову не лезет! Впрочем, он и не обязан оправдываться ни перед кем!

– И хочу, чтобы ты отдал необходимые распоряжения. Чтобы стол к вечернему приему египетской царицы был не хуже, чем вчера у нее.

Большие глаза Поплия были слегка навыкате; каждый раз, когда он удивлялся, казалось, что они вылезут из орбит, и Марк Антоний, когда был в хорошем настроении, не упускал случая подшутить над старым другом. Сейчас, как показалось Антонию, они вообще чуть не выпали, но полководцу было не до шуток.

– Но корабль Клеопатры ушел сегодня с восходом солнца!

– Как это – ушел? – не понял Антоний. – Куда – ушел?

– Домой… Ну, то есть, я имею в виду – в Александрию…

Костяной стилос в крепких пальцах Антония хрустнул; он в сердцах отшвырнул обломки прочь. Так его еще никогда не оскорбляли. Он пригласил, а она, ничего не сказав…

– Прости, Антоний, но ты вчера никого никуда не приглашал.

– То есть как – не приглашал? А… откуда ты…

– Если помнишь, на банкете мы занимали один клиний. Ты еще умудрился предоставить женщине locus consularis!

– Она не простая женщина, она царица, – пробормотал Антоний себе под нос. То, что Клеопатра за обедом находилась справа от него, он помнил, а вот воспоминания о Поплии отсутствовали напрочь.

– И я могу голову дать на отсечение: никакого приглашения ты не делал.

Антоний смутился, и очи Поплия хотя, казалось, это было уже невозможно, от удивления выпучились еще сильнее.

– Я… был пьян?

Поплий вздохнул. Нет, с этим решительно надо что-то делать! А не то его друг и командир попросту пропадет.

– Ты выпил только два бокала вина. Неразбавленного, правда. Но…

«Но» означало, что для Марка Антония, гуляки и пьяницы, два бокала вина – это все равно что ничего.

– Может, тебе эта женщина что-то подсыпала? Хотя – что я ерунду говорю, я же все время с вами находился. Впрочем, от такой женщины легко голову потерять…

– Вот еще! – Антоний фыркнул, но получилось несколько наигранно. Он и сам понял это. Неужели и вправду потерял голову?

– К тебе посланник от египетской царицы, Антоний!

Посланник? Какой еще посланник? Она ведь всего пару часов как уплыла…

Худощавый и гибкий египтянин, смуглый, одетый в гофрированную юбочку, поклонившись, молча передал ему свиток и вперился в него своими подведенными глазами.

Антоний аккуратно развернул послание.

– Она приглашает нас в Александрию.

На самом деле в письме, официально-любезном, говорилось: «Приглашаю тебя посетить Александрию». Но, во-первых, и ежу понятно, что сам он не поедет, лица такого уровня в одиночку не путешествуют. А во-вторых, – почему бы и не сделать Поплию приятное? Вон, зарделся, аки девица красная! Тоже, небось, голову потерял…

Эта мысль на мгновение неприятно кольнула, но быстро улетучилась. Поплий ему не конкурент. Так пускай теряет голову! Пускай все теряют голову от этой женщины, а достанется она ему.

О золоте Египта он даже не вспомнил.

– Антоний – грубый мужлан.

Клеопатра передернула плечами.

– Ты считаешь меня дурой? Антоний – грубый мужлан, и это ясно почти любому. Но он мне нужен. Мне нужен кто-то, кто наведет порядок среди легионеров, они в последнее время совсем распоясались. Мне…

– И еще тебе нужен мужчина.

– Не слишком ли хорошо для евнуха ты осведомлен о женских надобностях? – запальчиво крикнула Клеопатра и, тут же устыдившись, бросилась к старому другу: – Ну, прости, прости! Я сказала так, не подумав.