Хорошие девочки умирают первыми - Кэтрин Фоксфилд

Ава заметила на прилавке стопку пожелтевших листовок и плакатов. Схватив у Джоли бутылку водки, она плеснула на окно и налепила бумажку на стекло.

– Помогите мне! – закричала она. – Нам нужно избавиться от отражений.

– Ава, перестань. Тебе просто кажется. – Ноа шагнул вперед и попытался отнять у нее бутылку. Но она вцепилась крепко.

– Он в зеркалах. В окнах, в стеклах. Нам нужно все это скрыть, и тогда он не сможет нас увидеть.

Она попыталась вырвать бутылку из его рук. Ноа был сильнее. Ладно, пусть оставляет себе, она найдет что-нибудь еще. Ава резко разжала пальцы, бутылка ударила Ноа по губам.

Звуки галереи автоматов перестали звенеть в ушах Авы. Кровь на губе Ноа заставила ее замереть. Голос Шепчущего в голове стих, и она снова почувствовала себя прежней Авой.

Ноа тоже был спокоен. И все же волосы на руках Авы встали дыбом. Он прикоснулся к кровоточащей губе.

– Ноа, мне очень жаль, – сказала она. – Я случайно.

– Злость – это такая штука, которая причиняет боль каждому, кто подходит слишком близко. Вот почему мне приходится оставаться сильным. – Ноа осторожно поставил бутылку водки на стойку. Не сказав больше ни слова, он скрылся в лабиринте «одноруких бандитов» и видеоигр.

– Черт, – сказала Ава.

Она прижала руку ко рту, к горлу подступила тошнота. Ава увидела окна, наполовину оклеенные самодельными обоями. Водка стекала по стеклу подобно каплям дождя. Один из флаеров отлетел в сторону, открыв взору скользящую ночь. Никакого Шепчущего. Был ли он там когда-нибудь?

Ава сняла с окна плохо прикрепленный флаер. Это была копия приглашения Клема, теперь уже влажная. Силуэт обнаженной женщины, ее голова откинута назад в экстазе. «Живое выступление сегодня вечером. Белый флаг». Сценическое имя Клема. Куда бы она ни пошла, что бы ни делала, Шепчущий был на шаг впереди. Дразнил ее.

– Почему мы здесь? – спросила Ава. Когда никто не ответил, она повернулась к ним лицом. – Почему мы в галерее, а не в клубе? Что заставило вас прийти сюда?

– Теперь мы следуем моему плану, – самодовольно заявила Имоджен. – Запираем двери и пережидаем ночь.

– В клубе только один выход, ведущий наружу. Если что-то случится, мы окажемся в ловушке, – пояснила Ливия. – Поэтому мы и спустились сюда.

Ава огляделась по сторонам и медленно кивнула. С полдюжины входов в галерею, лестница, ведущая в клуб, – и все заблокировано «Фруктовыми машинами»[20]. Но она не могла отделаться от мысли, что и эту идею им подсказал Шепчущий. Ни одно из решений, которые они принимали, не было безопасным, особенно когда он дергал их за ниточки из каждого зеркала.

– Мы услышим, если Клем разобьет окно, чтобы попасть внутрь, – сказала Джоли. – Мы будем готовы к встрече с барсуком-дрочилой.

– Пока мы вместе, все будет хорошо, – заметила Эсме.

– Сплотимся и будем поддерживать друг друга, – добавила Ливия.

– Ага. – Ава откинула волосы со лба. Им нужно держаться вместе. Только она прогнала Ноа. Подтолкнула его ближе к оплетенной корнями черной дыре. – Пойду извинюсь перед Ноа.

Она тащилась через ряды игровых автоматов, а космические корабли, состоявшие из пикселей, уносились в небытие. На экранах повторялись одни и те же ролики, которые заканчивались на досках лидеров. Ава остановилась, чтобы посмотреть: первые места везде занимал Клем. Клем, потом Ноа, Имоджен, Джоли, Ливия, Эсме и, наконец, Ава. Шепчущий оценивает фаворитов? Или это всего лишь одна из его игр разума?

И почему Ноа – второй после Клема? Значит ли это, что он тоже близок к переломному моменту?

Ава заметила, что Ноа смотрит на экран автомата с «Пакманом»[21]. Она приблизилась.

– Бедный Пакман. Он как будто попал в бесконечный кошмар, – заметил Ноа, не оборачиваясь. – Он бежит по бесконечному лабиринту, пока его наконец не поймают привидения.

– А может, на этот раз он победит, – предположила Ава.

– Практически нереально. – Ноа прислонился спиной к автомату. Кровь засохла на его распухшей губе. – В старых игровых автоматах не хватало памяти. Половина последнего уровня – лабиринт, а потом – мешанина цифр и букв. И никакого выхода.

Ава попыталась придумать что-нибудь обнадеживающее. Не удалось.

– Прости, твое лицо… – вместо этого произнесла она.

– Да, и ты меня, – вздохнул он. – Каждый день я проклинаю богов. Боги, зачем вы дали мне это лицо?

Она невольно рассмеялась.

– Не так уж и ужасно. Не будь слишком строг к себе.

Уголки его губ дрогнули в полуулыбке.

– Ты тоже не так ужасна.

– Я несу полный бред при каждом удобном случае, – пробормотала она.

– Мы все несем бред, – возразил Ноа.

– Да, но вы все делаете это стильно и загадочно. – Она махнула рукой. – Стоит вернуться к остальным. Безопаснее действовать сообща.

Он кивнул, но они не успели двинуться, как снаружи ударила молния.

– Мне кажется, или погода на этом пирсе хуже всего ночью? – нахмурился Ноа.

– Я думаю, бури – дело рук Шепчущего. Может, он ведет ночной образ жизни.

– Ты и правда его видела? Всего несколько часов назад ты была уверена, что все это творится у нас в головах.

– Так и есть. Потому что он вложил туда всякое. – Ава задумчиво постучала себя по губам. – С переходом Клема на темную сторону штормы только усилились.

Для него Единственный – связующее звено с реальным миром. И чем сильнее связь, тем легче Шепчущему вмешиваться в их реальность. И пока Клем стоит в очереди, чтобы стать Единственным, пока Клем хранит свою тайну, шторм не позволит им выбраться с острова.

Ближайшая «Фруктовая машина» вращала барабаны с громким жужжащим звуком. Под восторженные аплодисменты вспыхнули огни, и из лотка выпрыгнули фунтовые монеты. Они летели так стремительно и с такой силой, что рикошетили подобно пулям. Ава вскрикнула и закрыла лицо руками. Монеты кончились, но механизм продолжал жужжать.

– Какого хрена? – Ава посмотрела на автомат. В блестящей поверхности мелькнуло отражение. Шепчущий холодно смотрел на нее, больше он не смеялся.

– Давай вернемся, – предложил Ноа. – По крайней мере, сможем использовать остальных как живой щит.

Они нашли ребят все там же, в кольце отключенных игровых автоматов, которое ограждало их от шума галереи. Пьющих, смеющихся. Ночь вновь наложила на них заклятие, заставляя забыть все страхи. Ливия, Эсме, Джоли и Имоджен сидели на полу, как четыре стрелки компаса. Ливия царапала буквы на линолеуме отверткой, которой ударили Балдо.