Сиротка. В ладонях судьбы - Мари-Бернадетт Дюпюи

Безотчетно она вложила в эти последние слова нежные нотки. По телу Овида пробежала дрожь. «Спокойно, дружище, — внутренне приструнил он себя. — Она испытывает к тебе только благодарность, ничего больше. И ты не должен пользоваться ситуацией».

Гостиница в Перибонке, тот же день

Эрмина оставила фельдшерицу наедине с Кионой в лучшей комнате гостиницы Перибонки. Это была крепкая дама лет сорока, очень приятная на вид. Она пообещала осмотреть ребенка как можно деликатнее.

Сходя с ума от тревоги, молодая женщина нервно расхаживала по коридору. Маленькое окно выходило на набережную. Она подошла к нему и сразу увидела Овида и Акали. Учитель держал за руку девочку. Они оба следили за чайками, парящими над водой.

«Только что, — подумала Эрмина, — Овид сказал мне, что я поставила себя вне закона, похитив Акали. С Кионой я могу оправдаться, предоставить документы, но эту девочку я увезла с собой, не имея на то права. Ну и что! Никогда она не вернется в этот ад. Там правят безумцы, и я не хочу, чтобы ей причинили боль. Тошан был бы со мной согласен».

Эрмина поймала себя на мысли, что впервые за два последних дня вспомнила о своем муже. «Прости меня, любимый! У меня просто не было времени: меня затянул водоворот событий и эмоций. Эти странствия на лошади, две ночи, проведенные у костра, изменили меня, я была не совсем твоей Миной, твоей маленькой женушкой-ракушкой».

Она встряхнула головой и пригладила свои растрепавшиеся волосы, словно хотела прогнать недавние воспоминания, вызывавшие в ней волнение. Овид Лафлер был в их центре. «Это нормально, что я испытываю к нему такие чувства. Он проявил себя настоящим другом, деятельным, смелым, надежным». Но она прекрасно понимала, что лжет самой себе.

Фельдшер вышла из комнаты и сделала ей знак. Эрмина бросилась к ней, сердце ее сжалось.

— Ну что?

— Не беспокойтесь, девочка не подвергалась сексуальному насилию, — заверила ее женщина, немного смущенная подобной темой. — Но у нее наверняка трещина в ребре. Она вскрикнула, когда я надавила на один из ее ушибов. Я наложила ей повязку. Не волнуйтесь, мадам, в ее возрасте кости быстро срастаются. В первые дни ей будет немного больно дышать. И нужно стараться избегать резких движений. Но, я думаю, она скоро поправится.

У Эрмины словно камень с души упал. Она рассказала женщине, откуда приехала девочка, и та преисполнилась сострадания. Дрожа от негодования, она воскликнула:

— Это просто возмутительно, что там творится! Я уверена, что эти братья и сестры — отбросы духовенства, их направляют на эти должности, чтобы избавиться от них, не думая о том, какой вред они могут причинить.

Эрмина была рада найти в ее лице союзницу. Ей вдруг захотелось обнять женщину прямо здесь, в темном коридоре: редко в последнее время ей встречались душевные люди.

— Спасибо, спасибо вам большое, что приехали так быстро! Я безумно переживала за свою сестру! То есть мою сводную сестру, но я люблю ее как родную дочь.

— Входите, ваша Киона вас ждет. Сейчас она пришла в сознание и хочет видеть вас. Какой у нее светлый взгляд! Янтарный! Он проник мне в самую душу, и она мне улыбнулась. Поразительная улыбка, прекраснее, чем рассвет над озером. Мне хотелось плакать и одновременно петь от счастья.

Услышав эти слова, Эрмина поняла, что бояться больше нечего. Киона была спасена.

Несколько минут спустя, попрощавшись и расплатившись с фельдшером, молодая женщина вошла в комнату. Киона с серьезным лицом сидела на кровати.

— Мина! — позвала она. — Моя Мина!

Эрмина подошла, не в силах сдержать слез, брызнувших из ее глаз. Она обняла девочку и прижала ее к своему сердцу.

— Моя любимая малышка, наконец-то ты со мной. Я больше не хочу никогда с тобой расставаться.

Киона уткнулась лицом в плечо Эрмины, обхватив ее шею тонкими руками.

— Я должна была остаться там. Поэтому и не просила тебя приезжать за мной, — призналась она, тоже заплакав. — Но ты правильно сделала, потому что я была недостаточно сильной, чтобы помочь другим детям. Они наказывали меня. Я их ненавижу, всех!

Рыдания сотрясали ее тело. Эрмина догадалась, что Киона дошла до предела своих сил, ощутила собственную беспомощность и теперь ей было стыдно за это.

— Милая моя, все закончилось, ты должна забыть об этом ужасе. Теперь ты будешь жить со мной, потому что…

Она не знала, как сказать ей о смерти Талы. Девочка слишком много страдала, чтобы вынести эту страшную новость.

— Я знаю, мама умерла, — вздохнула Киона. — Я ее видела, она горела. Именно так она хотела уйти: в большом огне.

Не решаясь ответить, Эрмина лишь крепче обняла свою сводную сестру. За эти два года они редко бывали вместе. Молодая женщина успела отвыкнуть от странных способностей Кионы.

— Толстая дама, самая злая, украла мое ожерелье с амулетами, — пожаловалась девочка. — И тогда, Мина, когда меня в первый раз заперли в карцере, я увидела столько отвратительных вещей!

— Ты можешь мне о них рассказать, и мы поговорим об этом.

— Нет, — отрезала Киона. — Не сейчас.

В дверь постучали, и в комнату вошел Овид в сопровождении Акали, которая держала в руках сверток.

— Взгляни-ка, кто здесь! — весело воскликнула Эрмина. — Наш очень хороший друг месье Лафлер и твоя подружка Акали. Благодаря ей я смогла тебя вытащить из пансиона. Она тебя спасла!

Изобразив удивление так же, как она делала вид, что спит в двуколке, Киона широко улыбнулась. Она знала, что Эрмина взяла с собой ее подругу, поскольку видела ту, приоткрыв глаза в дороге.

— Месье купил нам красивые платья, — сказала Акали. — И новые туфли, и платки на голову! Никто не увидит, что у тебя нет волос, Киона!

— О! Спасибо, месье, — вежливо ответила девочка, устремив на него свой лучезарный взгляд.

— Нужно благодарить Эрмину — это она дала деньги. Я просто выбрал платья на свой вкус. Надеюсь, они вам понравятся, барышни. А вот эти анисовые конфеты я купил на свои последние сбережения.

Веселый тон противоречил драматичности этого заявления. Киона тихо ответила:

— Вы очень добры, месье.

Акали взяла бумажный пакетик и робко затеребила его в руках. Эрмина разделила сладости между девочками, пригласив свою новую подопечную занять место на кровати.

— Сегодня вечером, — продолжил Овид, — у нас будет вкусный ужин. Официантка сообщила мне меню: суп с фасолью и капустой, жареная курица с картошкой.

— Нужно будет дать им небольшие порции, — посоветовала молодая женщина. — Они слишком долго голодали и могут почувствовать себя плохо.

Не сводя глаз с обеих девочек, с восхищенным видом пробующих сладости, они тихо переговаривались. Не озвучивая своих мыслей вслух, они знали, что в эту секунду испытывают одинаковую радость и волнение.