Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд (+ Бонус. Новый год у Тумановых) - Вероника Лесневская

груди и изгнать тоску, которая заранее ищет там местечко, чтобы поселиться навсегда?

- Я и так все время за границей жил, Агата. Мне не нужен был этот балласт, - цинично усмехается. – Да, уехать, - потирает подбородок. – Раньше так и планировал… - не договаривает.

Отвлекается на Макса, отходит от часов с необычайным трудом. Поймав мой взгляд, он наконец-то вспоминает, что он послушный и серьезный мальчик, и собирается устроиться на диване с сестрами.

- Раньше? А сейчас? – неуместные вопросы сами срываются с губ.

Но остаются без реакции.

- Часовщик, у нас с тобой индивидуальная программа, - Адам берет Макса за руку. – Вот и Петр Валентинович как раз вовремя, - приветствует пожилого мужчину в очках. – Поковыряемся немного в механизмах, - подмигивает моему сыну, а тот едва на месте не подпрыгивает. Но сдерживает эмоции. И только его черные глаза становятся еще темнее. Признак азарта и предвкушения.

- Адам? – окликаю его. Но разве смогу помешать ему и дальше очаровывать моего ребенка? Поздно...

- А девочки пусть отдыхают, рассматривают подарки, - многозначительно кивает на корзиночки перед Васькой и Ксюшей, и те принимаются лихорадочно потрошить цветы. – Ждут нас, - уложив руку мне на поясницу, подталкивает к столу. – У мужчин дела, - заключает важно.

И вместе с Максом скрывается в мастерской.

Не понимаю, почему доверяю наглому снобу своего сына! Но ни капли не волнуюсь. Наоборот, улыбаюсь расслабленно и сажусь рядом с дочками.

Глава 23

Адам

Макс останавливается на пороге часовой мастерской, отпускает мою руку и не смеет пройти дальше. Мнется на месте, но при этом глаз не сводит со стола мастера, подсвеченного профессиональной лампой.

Позволяю себе некоторое время полюбоваться реакцией ребенка. Я помню себя, когда впервые побывал на выставке в Вене. Наверное, отец до сих пор проклинает тот день, когда сдался моим уговорам и все-таки отвел меня в музей часов. Впрочем, вряд ли что-нибудь изменилось бы – я с раннего детства был неравнодушен к часам и точным наукам. Агата говорила, что Макс математические курсы посещает. И хобби у нас чудным образом совпало.

Кончиками пальцев касаюсь черной макушки, пользуясь тем, что мальчишка в прострации. Знаю это состояние, когда ты восхищен и увлечен. Теряешь себя.

- У меня ценная коллекция за границей осталась, - выдыхаю, срываясь в откровения. – Надо будет как-нибудь и тебе показать, - выдаю прежде, чем успеваю обдумать свои слова. Благо, Макс пропускает их мимо ушей.

Агата придушит меня, если узнает, какие обещания я тут даю ее сыну – любителю часов. Скажет, опять даю ложную надежду. Она права, но…

Осмелев, провожу ладонью по волосам Макса.

Он мог бы быть моим сыном. Вполне. Даже если неродной по крови оказался бы все равно окружающие нашли бы сходства между нами. И даже моя внимательная мама, подмечающая каждую деталь и тонко чувствующаяся нас с Марком, не заметила бы подвоха.

Мы слишком похожи с сыном Агаты. Да и озорницы-близняшки тянутся ко мне, будто знают сто лет. Неспроста.

Когда-то чертовка отметила, что настоящий отец почувствует своего ребенка. Но меня это правило не касается, потому что я эгоист.

Так и есть. И вполне возможно, что и здесь я ошибся – привязываюсь не к тем детям.

Черт! Скорее бы уже тесты ДНК увидеть. Невыносимо долго анализ в лаборатории проводят, так я еще доплатил персоналу за срочность! Идиоты, бездельники!

Надо бы подождать результатов, а потом принимать решение. Брать штурмом семейку чертят или… Почему-то другой вариант не рассматриваю даже. Думать не хочу о том, что придет отрицательный тест. Для подстраховки я взял и платки, и жвачки, и волосы. Причем сразу у двоих из тройни. Чтобы наверняка. А заодно и у сына Лоры. Продуктивно сходил «на чай» к навязчивой подруге Агаты. Не только массу сплетен больничных узнал, но и приблизился к поиску… своих детей. Язык не поворачивается больше говорить об одном наследнике.

- Проходите, чего вы там застыли? – бурчит Петр Валентинович, выводя меня из тяжелых размышлений. Занимает свое место и надвигает на глаза окуляр. Опускает лампу, регулируя поток света, и наклоняется, сгорбившись над столом.

Обхватив Макса за плечи, слегка подталкиваю его к мастеру. Помогаю взобраться на высокий стул, а сам становлюсь рядом, нависая на подставкой.

- Что на этот раз интересного раздобыл? – хмыкаю я, наблюдая, как Петр Валентинович перебирает и смазывает механизм наручных часов, явно старинных.

Пока я за границей гоняюсь за редкими экземплярами, он заменяет меня в России. Петр Валентинович такой же безумный, как я. Поэтому я и доверил ему салон. Он горит своей профессией. Относится к часам, как к детям родным, следит за ними, ремонтирует, пылинки с витрин сдувает. И еще не упускает случая добавить в нашу местную импровизированную коллекцию очередной необычный экспонат.

- Утром мужик какой-то принес. Он нашел их в вещах покойного деда, сначала выбросить хотел, но на всякий случай к нам заглянул. Сам понимаешь, Адам, от такой красоты я отказаться не мог. Да и сэкономил хорошо, дешево выкупил, - оправдывается Петр Валентинович, потому что знает, насколько плохи у нас дела. По сути, салон существует полностью на дотации от своих «заграничных собратьев». – Но этот товарищ стоит каждого потраченного рубля! Часы «Делемонт», - прикрыв механизм, он показывает мне циферблат. - Производство "Орлофф", Швейцария-Россия, 50-е годы.

Присаживаюсь рядом с притихшим Максом, по плечу его хлопаю, пытаясь вернуть в реальность. Но напрасно: он утонул в мире цифр, стрелок и шестеренок.

Петр Валентинович переворачивает часы и возвращается к механизму. Как по команде, мы с Максом подаемся вперед, чтобы лучше рассмотреть каждую деталь.

- Механизм А.Шилд 1361 на 17 камнях, автоматический завод, противоударное устройство Инкаблок, - комментирует мастер.

Слышу, как шумно дышит Макс. Издаю слабый смешок, но тут же кашляю в кулак, чтобы он не решил, будто я издеваюсь над ним. Наоборот, вижу в мальчике с горящими глазами… себя.

И хоть внешне он – копия красавицы Агаты, но в душе тот еще часовщик.

- Ремешок для них подберу новый, - прижав металлическую крышку до щелчка, Петр Валентинович отклоняется и выдвигает один из ящиков стола. - Как думаете, какой цвет лучше?

Раскладывает перед нами несколько типов кожаных полосок.

- Темно-коричневый.

- Этот!

Указываем с Максом на один и тот же ремешок. Мастер улыбается, глядя на нас, но тут же принимает серьезный вид и