Со мной летела бомба - Сергей Майоров

— А это?! — Дима показал стволом на приоткрытую дверь.

— А это — дорога к минотавру или дракону, которого со вчерашнего дня не кормили! Отойди от дверей за стену, они сейчас долбить начнут!

Я сказал это вовремя. Едва Верховцев прохромал за косяк, как от дверей стали отлетать полуметровые щепки. Пули, судя по звуку выпускаемые из автоматов, прошивали насквозь дверь и, выбивая стекла, со свистом уходили в ночь. Нас не жалели. Плотность огня была такова, что вскоре весь иконостас Юнга превратился в голую, отбитую до штукатурки стену.

Есть! А вот это и есть та дверь, в которую, словно крыса, скользнул Юнг. Ушел, оставив умирать двоих своих преданных охранников. Стеллаж сдвинулся с места. В отличие от лжестеллажа, с обратной стороны он имел металлическую основу, и пробить его пулями было явно невозможно. Почему же ты не закрыл дверь, уходя? Почему не задвинул задвижку? А ее здесь и нет! Это страховка на тот случай, если изнутри он ее нечаянно закроет. Тогда снаружи не попадешь при всем желании. Ай как все продумано!.. А знают ли о тайне стеллажей те, что уже почти превратили в ничто дубовые двери? Через полминуты им даже не понадобится выбивать дверь. Ее и так не будет.

— Оставь ту дверь открытой! — крикнул я Диме и махнул ему рукой.

Он, как мог, проскакал по паркету и нырнул в темноту хода. Ах ты, мать моя!.. На паркете, словно пунктирная линия, пролегла алая дорожка. Димка нарисовал ее своей кровью.

— Спускайся вниз! Я сейчас догоню… — сорвав с себя куртку, я ее внутренней стороной стал быстро затирать след.

Быстрее, Загорский, быстрее… Через десять секунд они уже будут в кабинете!..

Дверь затрещала, издавая предсмертные звуки. Еще удар — и она влетит внутрь…

Выпрямившись, я швырнул куртку в глубину лжепрохода. Едва успев заскочить в темноту убежища и задвинуть за собой тяжелый стеллаж, я услышал беспорядочную чужую речь и топот ног по паркету. Задвижки на этой двери нет. Если братва в курсе хитрых дел Юнга, то одна половина боевиков метнется добивать нас в одну сторону, а вторая половина в дверь, за которой я сейчас стою.

Бежать смысла нет. В коридоре полная темень и крутая лестница. Если метнуться вниз, в надежде свернуть за поворот, то перелом позвонков гарантирован. Если спускаться с осторожностью альпинистов, то нас просто измочалят, как при расстреле. В упор. При том условии, что они догадаются о нашем местонахождении.

Сколько у меня в магазине патронов? Было восемь, три я оприходовал на охрану. Значит, пять. На всех, конечно, не хватит, но на первую пятерку посмотреть было бы любопытно… Дима сейчас спускается вниз. Корейцы вряд ли знают наверняка, что нас двое. Ни один из них нас не видел. Поэтому, если они распахнут мою дверь, я сразу начну расстреливать остаток патронов. Потом, когда со мной будет покончено и наступит тишина, они, конечно, начнут прочесывать дом, но для Верховцева это шанс. Те, в прихожей, обязательно скажут, что нас было двое, но у Димы будет время уйти…

Я сжал пистолет обеими руками и прислонил дульный срез к двери, на уровень головы входящего. Ну, знаете вы о бомбоубежище Юнга или нет?

— Подвинься правее!.. — раздраженный шепот рядом с моим ухом был настолько неожиданным, что я едва не спустил курок. — Весь проем загородил!

Мать-перемать! Это Верховцев, который вовсе не собирался куда-то торопиться! А я тут его шансы просчитываю!.. Теперь у нас только один шанс — устроить дуэль с корейской братвой на дистанции два метра. Такого страшного оружия, как у Верховцева, у них, конечно, нет, но их столько, что даже если они одновременно выстрелят из рогаток, нас как ветром унесет вниз тоннеля.

— Какого хера ты здесь делаешь?! — зашипел я.

— А ты какого хера здесь делаешь?!

Кажется, мы еще поживем. Не знаю наверняка сколько, но то, что еще минут пять мы будем в безопасности, это точно. Топот шагов в кабинете стихал в двух направлениях. Мне не было видно, но я хорошо слышал, как несколько человек метнулись в приоткрытую дверь, замаскированную под стеллаж, а остальные ушли так, как вошли, — через двери. Жаль, что я не знаю корейского языка. Верховцев, насколько я помню, тоже не полиглот. Речь бандюков Юнга была хорошо слышна. Я даже слышал, как шелестела моя куртка. Если бы знать, о чем они толковали…

Однако Юнг ушел той же дорогой, которой сейчас уходим и мы. Длина тоннеля неизвестна. Возможно, глава «семейства» уже из него вышел и сейчас возглавил карательный отряд. Первым делом, конечно, будет проверен ход-«западло», на который я не купился. А уже потом — этот коридор. В любом случае медлить нельзя. Кровь за Димой я не смогу подтирать постоянно. Капли, как ариаднова нить, выведут преследователей прямо на нас. Здесь темнота, но рано или поздно мы выйдем на свет. Плюс к этому тот факт, что после ранения самочувствие Верховцева явно не улучшилось. Он теряет кровь, а значит, силы и ясность мышления.

Я остановился у самого выхода. Опять дверь, из-под которой пробивается узкая полоска света. Узкая настолько, что перевязать Верховцева я могу, лишь сидя на полу. Так лучше видно. Сунув руку под рукав пуловера, я осторожно оторвал рукав рубашки. Подарок Насти… Быстро скрутив его в жгут, туго перемотал ногу Димы на дециметр выше раны. Рана пустяковая, но она опасна тем, что вот так, по пустякам, из нее может выйти много крови.

— Как чувствуешь себя?

— Пойдем, — опершись на меня, он поднялся.

Спускаясь вниз, мы держались руками за стену.

Никаких ответвлений или дверей мы не обнаружили. Выход из лабиринта был один, и он был перед нами. Я хотел было уже осторожно нажать на ручку и приоткрыть дверь, как Верховцев схватил меня за плечо: по полоске света скользнула тень и остановилась прямо перед нами. Судя по тому, что по другую сторону не было суеты и шума, можно было сделать резонный вывод: Юнг, если он вообще был в своем кабинете, уже давно командует своими людьми в доме. Ждать, пока тень уберется, нам не улыбалось. Выход в этом случае превращался в западню, аналогичную первой.

Дима бесшумно передал мне ружье и шагнул к двери. Что он делает? Он ее изучает. Зачем? Я нашел ответ на этот вопрос лишь тогда, когда он начал действовать. Верховцев просто убеждался, что дверь открывается наружу, а не вовнутрь. Резко нажав на ручку, он вложил в удар дверью всю свою дурь. Чего-чего, а этого у него было предостаточно.

Массивная резная створка распахнулась, как лист книги на ветру. Сокрушающий удар снес с ног владельца тени — среднего роста корейца. Он выронил из рук автомат Калашникова и почти плашмя рухнул на спину. Верховцев, решив, что этого недостаточно, вырвал из моих рук ружье и уже знакомым мне ударом отключил братка. Автомат имел ископаемый вид, и, что не исключено, именно из него какой-то дух стрелял на перевале Саланг в советских солдат. Я схватил его, высматривая на теле лежащего запасные магазины. Их не было. В отверстии на магазине, что был в автомате, блестел капсюль последнего патрона. Это значит, что в мое распоряжение попал автомат с полным магазином. После того как затвор выбросит последнюю, тридцатую, гильзу, можно выбрасывать и сам автомат. Но это было уже кое-что…