Люблю - Ирина Нельсон

– Да вот тут на столе коробка стояла. Сам же сказал – иди пей чай.

– А, точно.

– А ты что, кексы считаешь? Шесть штук! Если жалко или объел, то не волнуйся, я тебе куплю.

– Да я просто не знаю, откуда они. Кто-то притащил на студию. Нормальные?

– Ну, вроде, да.

– Ну ладно.

Мы еще минут десять пообщались, и Валерка уехал домой.

Наутро звонок:

– Ребята! Я уже по дороге понял, что это было! Не ешьте эти кексы! Я едва добрался – ноги отнялись, я не мог ими управлять, ехал со скоростью 15 километров в час, а мне казалось, что я летел по дороге! Короче, нет! Даже не могу описать! В общем, ничего не соображал уже. И самое главное! Я думал, что одна песня Кайли Миноуг, которая звучала в машине, не кончится никогда, такая она казалась длинная! Парковался час, наверное.

– Ну, Валера… А что это было-то???

– Да уже все норм. Кексы эти с марихуаной были! Я как-то раньше уже пробовал такие, поэтому даже не испугался, когда началось. Сразу понял, что к чему. Зато теперь знаю – ну её нафиг, траву эту, не понимаю, что люди в ней находят.

Несмотря на то что Валеркино приключение закончилось хорошо, да и друг скорее подтрунивал над собой, чем был реально встревожен, я сказала: «Все, наркотики – никогда в жизни».

Никакие, ни под каким предлогом. Я насмотрелась на все эти прелести в США и поняла, что все это то же самое, что и алкоголь. Люди со стеклянными глазами повсюду в Лос-Анджелесе. На студиях, в клубах. Я поняла, что я чувствую к этому отвращение. Осознанная одурманенность. Для чего и зачем? Я не могла взять в толк. Люди на время забивают вглубь своего подсознания свои проблемы, и вот мы видим уже огромную часть общества, тоннами поглощающую мощнейшие таблетки от депрессии – «Занакс». Половина Калифорнии сидит на таких. Это цена лигалайза. В лучшем случае – временный костыль. Который в итоге еще и усугубит состояние принимающего зелье. И потом шанса исправить такую свою ошибку может и не быть.

Страна контрастов? Да, это про неё. И Слава хотел остаться в Америке, а я – нет.

Но я понимала его, прекрасно понимала.

Его заметили и оценили как продюсера. Его приняли за своего в стране, где все сосредоточено на карьере, где во главе продвижение по карьерной лестнице, – его признали равным себе. Ему там было хорошо.

В шоу-бизнесе все друг друга знают – и коллеги в Калифорнии нас внезапно свели с главным пиар-технологом Майкла Джексона, который, собственно, и сделал такого Майкла, какого мы знаем, придумал ему все его истории, все рекламные фишки. Это был Michael Levine (Майкл Лавин).

– Ого! Так и до дуэта с Джексоном недалеко! – пошутили мы.

Майкл Лавин был человеком, который полностью знает цену и себе, и труду пиарщиков. У него в офисе стоит собственный золотой бюст. Просто собственный золотой бюст.

Мы рассказали ему о своих планах, он нас молча внимательно и с интересом выслушал и говорит:

– Ок, я вам сейчас приведу человека из моей команды, он будет с вами работать.

Что? Пиар-менеджер Джексона? С нами будет работать человек из команды пиара самого Майкла Джексона? Мы рассчитывали на любую безумную удачу, но только не на это!

– А сколько это будет стоить? – осторожно уточнили мы. Ожидая услышать от человека с золотым бюстом в офисе такую же чудесную цену.

– Две с половиной тысячи долларов, – пожал плечами он.

– Две? Две с половиной?

Мы не верили своим ушам. Да в Москве пиар-менеджер и не в половину меньшего уровня просил тогда за свои услуги пять тысяч долларов. Пять тысяч, чтобы раскрутить лишь на уровне России!

Мы на себе почувствовали разницу между шоу-бизнесом в России и в Америке. Особенно когда Sunrise вошла в Billboard Charts.

Было собрание в Universal. Наш шеф поздравляет нас, говорит, что это великолепный шанс сейчас взлететь еще выше. Что тут сработает проверенная старая схема, которая очень хорошо показывает себя по Восточной Европе. Требуется только связаться с русскими радиостанциями. Нужен один локальный успех, один – но большой, по вашей стране. Чтобы занять в местных чартах первое место. Ну а дальше уже подключается вся Восточная Европа – и пойдет вал популярности.

– Ха-ха-ха, – Слава рассмеялся. – Да нам тут в Billboard было попасть проще, чем на топ-радио в Москве.

– Почему? – не понял никто, кроме меня.

Слава звонил на радиостанции в Москве: первую, вторую, третью… И везде ему отвечали: «Ну-у-у… Вы же в Америке… И у Ирины поп-имидж… Альбом очень понравился, но это же настолько другое…»

– Ну и что?

– А как мы будем объявлять? – спрашивали его. – Говорить: «Ирина Нельсон», – а потом пускать софт-роковую песню на английском?

– Ну да, – все еще не понимал он. – В чем проблема-то?

Теперь-то я понимаю, что все это было из-за значительного контраста нового имиджа и новой музыки с той мной – из REFLEX’а. Я их абсолютно понимаю. Слишком разительным был контраст.

Наша выпускающая компания Universal Music по Европе запустила видеоролик очень хороший, очень классный: диктор в ролике говорил: «Russian young Star – Irene Nelson». Он шел вместе с группой Muse, а мой клип Sunrise в эфире американского MTV представила Pink. Слава присылал все это по ведущим московским радиостанциям, но ответов не получал.

И еще, конечно же, был один объективно-субъективный момент. Когда Слава рассказывал обо мне, на него смотрели, будто он расхваливает свою жену. Не проект, не исполнительницу – самостоятельную личность и творческую единицу – а именно жену. Нормального, рабочего разговора «продюсер – продюсер», как в Америке, просто не получалось. Когда мы сообщали о своих достижениях, это рассматривалось как хвастовство, а не как рабочий момент.

Мы оказались между двух огней. В России нас никто не поддерживал, но и в Америке без русской поддержки мы не могли подняться выше тридцать пятого места. Это нормально, это законы бизнеса: мы были незнакомы американской аудитории, мы фактически ворвались в Billboard с нуля и вопреки всему…

В Америке я подружилась с очень необычной, очень интересной девушкой. Американцы вечно торопятся, бегут со стаканом кофе в руке, жуют на ходу, болтают по телефону – ритм их жизни не позволяет медлить. Скорей, скорей, скорей, а то не успеешь, а то твое место займут, а то тебя скинут с карьерной лестницы!