Рабы свободы - Сергей Вольнов

Он закрыл глаза, мысленно благословил себя на подвиг мученического долготерпения, открыл вновь; встал на колени перед нею, сжал трубочку обеими руками…

Субстанция вспухла между его ладонями, и когда он разнял их, потянулась за внутренними сторонами, амёбно делясь на две пухлые подушечки.

– Какие у тебя сильные и… нежные руки… меня уже пронизывают вибрации…

– Ты мне льстишь… это меня трясёт от…

И не думаю льстить. Тебе надо поучиться искусству массажа.

Ага. В наше время неприкасаемости массажистом быть – самое то занятие.

– А я бы тебя взяла. В личные…

ОНИ

Макс Отто Эмберг смущённо констатировал, что никогда не летал в космос.

Невзирая на его, казалось бы, мобильный характер и космополитичную натуру, несмотря на то, что финансовый уровень позволял приобрести космический корабль в личную собственность, несмотря на то, что космический век начался ещё во времена его пра-пра-пра (примерно семьдесят пять раз) пра-бабушек и дедушек… персонально ОН в космос, то есть в открытое межзвёздное пространство, выходил впервые.

Он столько раз ШАГАЛ сквозь межмировые расстояния, что «намотал», должно быть, мириады парсеков, но ни единого из них он не пролетел, рискуя ежесекундно жизнью.

Предстоящий полёт должен был стать его первым действительно космическим ШАГОМ. Случись это с ним при других обстоятельствах, он бы заценил грандиозность происходящего. Но в тени присутствия на борту Эллен – увы, меркло даже самоощущение героя-первопроходца…

Арендованная яхта была, к счастью, превосходной, и капитан Джосф знал своё дело туго, пожалуй, даже слишком для охранника и водителя.

Полёт должен был продлиться пять суток. Трое на то, чтобы взлететь и выйти к точке входа (вблизи обитаемых миров это делать категорически не рекомендуется), около двух суток на маневрирование и посадку, и символическое мгновение на собственно перелёт, точнее, прыжок сквозь. В так называемом свободном внепространстве, как считается, времени не существует… Или течёт оно в каком-то ином направлении.

Мультипорты используют схожий принцип, но они жёстко зафиксированы в реальном пространстве, «пристреляны», вдобавок для качественности «замедлены». Поэтому практически не дают сбоев. Космические же «шаги» – быстры, стремительны, но – опасны…

– Любуешься?

Эли подошла к нему совершенно бесшумно. Эмберг уже знал: она умеет перемещаться настолько тихо, что о её приближении невозможно догадаться. Он терялся, когда любимая женщина вот так, внезапно, заявляла о своём присутствии.

– К этому невозможно привыкнуть, Эли. Бездонность неба и твоих глаз. Я, наверное, всю жизнь мог бы вот так, час за часом, любоваться этими глубинами.

Истинно реальны только звёздное небо над головами людей и нравственный закон внутри человечества… великое изречение. На законных правах резюмирую, что тебе надо было идти в алхимики.

При чём здесь алхимия? Звездочётов среди них было немного, насколько я знаю. В основном они пробавлялись не-лицензированным производством золота из свинца…

Макс, производством золота из свинца занимались только бездари. Для настоящих алхимиков химические лаборатории были вспомогательным средством. Благодаря своим опытам они подолгу смотрели на огонь, и огонь очищал их разумы. Тогда-то и рождалось золото души.

Ладно, пусть я буду алхимиком, а ты моей лабораторией. Пусть твои глаза превратят мою душу в золото.

Ты действительно этого хочешь? – она загадочно улыбнулась.

Смотреть в твои глаза?

Чтобы твоя душа превратилась в золото.

Когда ты рядом со мной, Эли, мне больше ничего не надо. Ты как солнце, яркое горячее солнце, от тебя исходят волны света. Ты настолько прекрасна, что твоя красота закрывает тебя. Я до сих пор не в состоянии описать твою внешность. Слова разбегаются в разные стороны.

А ты попробуй…

Ты высокая, но не очень, даже на каблуках ты заметно ниже меня…

Эли действительно расхаживала по кораблику на каблуках.

Установка искусственной гравитации стоила бешеных денег, но окупала себя на все сто, хотя не была непременным атрибутом звездолётов, как, например, нейтрализатор ускорений. Вот уж, действительно, удивительные изобретения. Можно, оказывается, совершать сложносочинённые маневры в космосе и одновременно совершенно свободно стоять на каблучках и непринуждённо держать в руке бокал с рубиновым вином, под цвет платья… Вселенски восхитительная женщина!

Непревзойдённая.

Ещё.

У тебя очень красивое, очень хрупкое на природный вид и одновременно очень сильное, спортивное тело.

Ещё…

У тебя прекраснейшие в мирах ноги и нежнейшие руки.

Ещё!

У тебя волшебное, невыразимо прекрасное лицо. Я теперь понимаю, из-за какой красоты вполне можно начать войну…

Мужчина даже не думал о том, что вовсю пользуется аксиомой: женщины любят ушами… Он говорил, потому что эти слова рвались из него, стремились высвободиться и ОТДАТЬСЯ.

Ещё!..

У тебя чарующие, поразительные глаза. Если бы я был поэтом, я бы сравнил их с божественным светом, который был началом начал.

Началом начал была тьма, Макс. В древности именно пустоту и тьму считали богом, наипервейшим богом.

Я думал, свет…

Свет не может существовать без тьмы. На самом деле свет существует во тьме. И первый СВЕТ, мистический свет – был тьмой.

Интересная версия.

Это не версия, это предыстория. Смотри, тьма – она как наркотик. Затягивает без возвращения.

В таком случае я наркоман. Когда я долго смотрю во тьму, мне кажется, что я и сам превращаюсь в бесконечную вечность. Космос, которым светятся твои глаза.

Если тебе нравится испытывать уверенность, что космос вечен… Почему нет. Хочешь, я тебе это всё подарю, нар-команчик мой?

Макс Отто бережно обнял любимую за талию.

Осторожно, я удалила защиту. Под платьем – тело…

Боишься, что я из секты?..

А ты не боишься? Говорят, эти миссионеры преспокойно расхаживают среди людей… вдруг я – сектор?

Ты? Не шути так, Эли. Не смешно.

А вообще, боишься?

Как и все.

Не надо обобщать. Все ведут себя по-разному. Я уверена, наверняка даже добровольцы случаются. Сами ищут пасторов или хотя бы адептов.