Формула влияния - Надежда и Николай Зорины

— Мария Ильинична попала в больницу с сердечным приступом, — жестко проговорил Виктор, внимательно наблюдая за лицом Хавронина — ничего в его лице не шевельнулось. — А вчера у нее было ухудшение. Кто был третьим, кто? — Он опять, и уже совершенно не церемонясь, с силой потряс его за плечо. — У вас нет детей, у Марии Ильиничны нет, кроме вас, никого. Неужели так трудно сосредоточиться и сказать, кто этот третий человек, кто убийца? — Виктор отпустил плечо Хавронина и в бессилии опустился на стул. — Удивительное упрямство! — чуть ли не с ненавистью сказал он. — Удивительная слабость и эгоизм! Кто, черт бы вас побрал, был этот третий? Какую роль во всем этом играет Аркадий Курапов? Вы ведь знаете Курапова, да? Не знаете? Но слышать-то о нем должны были, от Федора Ривилиса. Не может быть, чтобы он вам ничего никогда о нем не рассказывал!

Виктор поднялся, подошел к Хавронину, обхватил его лицо двумя руками, развернул к себе, долго смотрел в пустые глаза директора, и тут ему в голову пришла одна мысль, которая его поразила.

— Убийца — близкий вам человек? — потрясенно спросил он. Хавронин ничего не ответил, но Виктору показалось, что что-то дрогнуло, что-то неуловимо изменилось в его лице.

Больше он ни о чем не спрашивал, отошел к зарешеченному окну и стал дожидаться возвращения санитара. И чем дольше он ждал, чем дольше думал, тем правдоподобнее ему начинала казаться его страшная догадка.

Как только за Виктором закрылась дверь, Мария Ильинична взяла Полину за руку и потянула к себе.

— Простите, я не хотела вас обидеть, — шепотом сказала она. — Не знаю, почему, мне представилось, что вы придете одна. Этот разговор… Я хотела спросить… а при Викторе это невозможно.

— Ничего страшного, я совсем не обиделась! — Полина улыбнулась и почувствовала, как Мария Ильинична сжала ее руку. — О чем вы хотели со мной поговорить?

Мария Ильинична долго молчала — видимо, теперь, когда Виктор ушел, ей стала мешать соседка. Та то ли от непонимания, то ли из любопытства упорно оставалась в палате.

— Браслет, — еле слышно сказала она наконец, придвигаясь к Полине вплотную. — Когда Витя заговорил об Анне, я поняла, что сработало. Вы ведь знаете, что произошло с Анной? — утвердительным тоном спросила она.

— Ее убили, — сдержанно проговорила Полина.

— Кто убил? — Губы Марии Ильиничны коснулись ее уха, ей стало не по себе. — Вы видели, кто ее убил?

— Да. Аркадий Курапов. — Полина попыталась немного отодвинуться, но Хавронина властной рукой обняла ее за плечи.

— Значит, Курапов, — Мария Ильинична с облегчением вздохнула. — И вы в этом совершенно уверены? — В ее голосе проскользнула усмешка. Или это Полине только показалось?

— Уверена, — не очень уверенно сказала она. — Но давайте вернемся к браслету. Вы сказали, что нашли его на крыльце…

— Я вас обманула. Этот браслет я взяла у Федора, после того как его убили. У нас были запасные ключи от его квартиры.

— Но зачем? — испуганно спросила Полина и опять попыталась отодвинуться от Хаврониной, но та буквально впилась в ее плечи мертвой хваткой.

— Чтобы узнать правду, зачем же еще? — усмехнулась Мария Ильинична.

— Правду? Но разве не очевидно…

— Девочка моя, иногда самые очевидные вещи оказываются наиболее неочевидными.

Мария Ильинична пугала ее все больше, и даже присутствие соседки мало утешало. Ей казалось, что в любой момент эта старая заслуженная учительница может окончательно выйти из-под контроля. Да она ведь и так не в себе. Странно, как же они с Виктором сразу этого не заметили? И этот браслет… Зачем она обманула?

— Я знаю, — шептала ей в самое ухо Мария Ильинична, — что люди, подобные вам, могут взять в руки вещь и увидеть события, произошедшие с человеком, которому она принадлежала. А эта вещь должна была рассказать многое. Браслет был на руке Анны в тот момент, когда произошло убийство. Она видела убийцу, она знает… И вы теперь тоже знаете. Только вы, она и… убийца. Хотя с убийцей тут большая сложность. Вы ведь понимаете, о чем я?

— Нет, не понимаю.

— Но это и не важно. Важно лишь то, что вы видели. Так кого вы видели? Кто выстрелил в Анну?

— Я видела Курапова, — по возможности спокойно ответила Полина. — Но почему вы не рассказали об Анне с самого начала? Почему настаивали на том, что в гибели Федора не может быть замешана женщина?

— Я хотела сначала выслушать вас.

— И пустить по ложному следу? Мы ведь были уверены, что с Анной все это происходит в данный момент, что ее похитили.

— Этого я не могла предположить, — усмехнулась Хавронина. — Ни по какому ложному следу я вас не пускала. Это вышло неумышленно. Я только хотела знать, связаны ли эти два убийства. Потому что… потому что у меня были основания полагать, что убийца Анны и Федора — один и тот же человек.

— И кто, интересно, он, по-вашему?

— Гораздо интереснее, кто он — по-вашему? — Мария Ильинична рассмеялась громким, каким-то зловещим смехом. Полину передернуло, и даже соседка зашевелилась на своей кровати. — Так вы говорите, что видели, как в Анну стрелял Курапов? Это хорошо. Это очень хорошо. Это самое лучшее известие за долгие годы.

— Но в Ривилиса Курапов стрелять не мог. У него твердое алиби.

— Ах, да что такое алиби?! — отмахнулась Мария Ильинична. — У кого его нет?

— У вашего мужа, — резко проговорила Полина. — И по-моему, вас это совсем не беспокоит.

— А вы не замечали, что алиби чаще всего не бывает у невиновных?

Полина подумала, что она права, но ничего на это не ответила.

— Вы знаете, как Курапов воздействует на людей? — вместо этого спросила она.

— Не знаю, — рассеянно сказала Хавронина, о чем-то задумавшись.

— А застежка на браслете, почему она оказалась сломанной, ведь…

— Это я ее сломала. Чтобы казалось, будто браслет упал с руки, иначе пришлось бы многое объяснять, а в тот момент я к этому была не готова, — скороговоркой проговорила Мария Ильинична. — Вы говорили, что можете перемещаться по городу самостоятельно? — вдруг совсем другим тоном, враждебно-отчужденным, спросила она. — Знаете, я немного устала. Вам не трудно было бы вызвать такси и не дожидаться здесь Виктора?

— Совсем не трудно! — вспыхнула Полина, — Хавронина почти прямым текстом указывала ей на дверь, — поднялась и, стараясь двигаться уверенно, чтобы не дать поводов для жалости, быстро вышла из палаты.

Она страшно обиделась на Хавронину, злилась на себя, что не смогла ей противостоять, ничего толком у нее не спросила, а та, напротив, все у нее выведала, сердилась на Виктора, что оставил ее наедине с этой неприятной женщиной, и впервые за все время расследования по-настоящему пожалела Владимира Тимофеевича. Она его не знала лично, никогда не видела, лишь однажды, пару месяцев назад, они с Виктором случайно столкнулись с ним на улице и поговорили минут пять. Но сейчас почему-то вдруг испытала к Хавронину почти родственные чувства. Несчастный старик, запертый в темную комнату своего больного сознания. И это хуже тюрьмы, хуже закрытой психиатрической больницы. Оттуда они его, возможно, и вытащат, а из той, другой, тюрьмы, наверное, он уже не выйдет никогда.