Гробницы Немертеи - Марианна Алферова

Чистюля, двухметровый здоровяк с герой генетически наращенных мускулов и упрочненной до пуленепробиваемого состояния черепной коробкой, неспешно направился к пленнику. К своему изумлению, Платон узнал посетителя музея вертикальных гробниц. Ну что ж, получается, за профессором Рассольниковым давно следили.

– Руку! – выдохнул Чистюля.

Атлантида сопротивлялся изо всех сил, но весельчак заставил археолога вытянуть руку вперед и закатал рукав.

– Хрясь! – гыкнул весельчак в самое ухо и клацнул зубами. Сегментик, заключенный в капсулу, хищно шевелил жвалами. Казалось, он тоже повторял однообразное “хрясь”.

– Ну, так как? Будем сотрудничать? – настаивал Бродсайт. – Десять процентов… – почему-то прохрипел Платон, хотя на самом деле хотел сказать “да”.

– Через трое суток от тебя останется аккуратный красный остов без единого клочка кожи. Ну, что? Не хочешь сообщить, как открываются порталы…

Атлантида смотрел на сегментика, стиснув зубы. Ненависть к Алу не позволяла уступить. Кажется, новому Тимуру не понравилась выдержка пленника.

– Подожди, может, мы начнем с его дружка? – предложил он Чистюле. – Думаю, он будет более сговорчивым.

Платон перевел дыхание. Два охранника схватили Ноэля за руки. Тот дернулся, но вырваться не сумел. Чистюля оставил в покое Атлантиду и подошел ко второму пленнику.

Сами собой в памяти Платона всплыли слова из Одиссеи:

Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милых Мертвых,

Но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти[2].

М-да… прошло более четырех тысяч лет, а как верно звучит. Как верно и современно… Бедняга Ноэль. И вслед за вздохом сочувствия вырвался невольный вздох облегчения.

– Этому посадите сегментика на лысую башку, – приказал Бродсайт. – Вскоре его череп в самом деле станет голым.

– Нет! – заорал Ноэль. – Не-ет! – Его буквально выворачивало от ужаса – глаза сделались бессмысленные, кожа влажно заблестела от пота. – Не-ет… – уже не крик, а какой-то нутряной вопль лез из него толчками, переходя в натужное сипенье.

Липкая нитка слюны повисла на нижней губе. Платон отвернулся. Страх некрасив сам по себе. Неэстетичен.

– Хрясь! – Весельчак слегка пригладил пленника кулаком по уху.

Ухо тут же начало гореть.

– Что значит “нет”? Ты готов рассказать мне, как открыть портал? задушевным голосом спросил Ал.

– Готов… Готов… – забормотал Ноэль, судорожно хватая ртом воздух, будто только что тонул, а теперь вынырнул на поверхность. – Говори…

– Прости, – пробормотал Ноэль. Атлантида не понял, у кого тот просит прощения – у него, Платона, или у кого-то другого.

– Я скажу, скажу..

– Слушаю, – с милой улыбкой проговорил Бродсайт. И выругался:

– Чертов шлем! Он теперь засасывает песок! – Опять снял с головы шлем и принялся выколачивать о колено. – Ты мне ответишь за все, профессор. Я не люблю, когда меня предают. Я не прощаю… Да, да, предательства не прощаю. Запомните все! Итак, вернемся к колодцу, – обратился он к Ноэлю. – Как эта штука работает?

– Надо прыгнуть в колодец… просто прыгнуть, и… – проговорил Ноэль, клацая зубами. – И тебя вынесет с той стороны. – Он то ли всхлипнул, то ли застонал.

Ужас его был так силен, что казался ненастоящим, наигранным.

– Так просто? – изумился Ал. – Прыгнуть – и все. А ты не врешь?

Ноэль хотел что-то сказать, но не мог… губы его тряслись, зубы клацали. А ведь он прежде казался Атлантиде вполне нормальным парнем. И во время полета на Ройк, лежа в реанимационной камере с развороченным животом, но в полном сознании, не особенно трясся. Платон тогда даже подивился его мужеству. А тут…

– Кажется, не врет, – сообщил свои наблюдения Чистюля.

– Правда – то, что он говорит? – повернулся Бродсайт к профессору.

Атлантида стиснул зубы.

– Ладно… Эй, Хрустик, прыгай в колодец. Что на Немертее делать – ты знаешь.

Весельчак отпустил руку Платона, вразвалку направился к колодцу, встал на край, поправил игломет на поясе, сказал “хрясь” и браво шагнул вниз. Раздался крик, но не прервался, как там, на Немертее, когда в колодец падал Ноэль. Крик стал удаляться и замер вместе с глухим ударом, донесшимся из жерла. Несколько сотоварищей Хрустика повисли на кольце колодца.

– Ну что? – обеспокоился Ал – Тимур.

– Лежит, – сообщил Чистюля.

– Что?

– Хрустик лежит. Там, на дне. Тихо лежит…

– Да что ж такое! – Бродсайт сорвал с головы шлем и в ярости швырнул на песок. – Невозможно же! Ну и система!.. Дрянь… Та-ак… Парень, ты нас обманул. А я не люблю предателей – я ж сказал. Неясно, что ли? Предателей наказывают…

Ноэль что-то хотел сказать, но лишь беззвучно шевельнул губами.

– Патруль! – заорал стоящий на горбушке дюны парень.

– В укрытие! – приказал Ал. – И готовьтесь, ребята, вы нам за все заплатите. За Хрустика – отдельно.

5

Находясь в ройкской пустыне, укрыться можно только в песке. Причем копать надо очень глубоко. Люди в белых комбинезонах спустились вниз по лестнице из песчаника, толкая пленников перед собой. У Атлантиды мелькнула мысль – не затеять ли драку. Но от этой идеи тут же пришлось отказаться – дуло игломета уперлось меж лопаток. Пришлось понуро ссутулить плечи и следовать туда, куда ведут, Особенно если учесть, что вел их Чистюля. Говорят, упрочнение черепной коробки почти всегда идет в ущерб ее содержимому. Чистюля явно подтверждал эту гипотезу. Созданный в лаборатории титан привел пленников в комнатушку, вырубленную в песчанике, а дверь запер. Дверь была старинная, из камня. И поворачивалась на крюках. Замок крепился в пороге. Здесь, на глубине нескольких метров, оказалось довольно прохладно, сухо и темно. Количество нор было ограничено, и потому пленников поместили вместе. Если сказать честно, то Платон весьма смутно представлял свои дальнейшие действия. Но надо было что-то делать – не сидеть же в этом песчаной норе и ждать, когда Бродсайт начнет вынимать из них душу. Ясно, что Ноэль предпринимать ничего не намерен: в темноте слышалось его тяжелое частое дыхание. Каждый вдох был скорее похож на всхлип. Судорожные всхлипы длились минуты две или три, пока Ноэль осматривал дверь – нет ли в ней глазка или скрытой камеры слежения. Ничего не найдя, он перестал тяжело дышать и уселся на пол – так во всяком случае послышалось Атлантиде.

– Ты знал, что Хрустик разобьется? – спросил Платон.

В темноте раздался еще один вздох – громче прежних.

– Так знал или нет?

– Знал… – сообщил Ноэль.