Мираж «великой империи» - Александр Бушков

1. Ясы и аланы (то есть православные аланы и осетины!).

2. Черкасы (то есть казаки!).

3. Половцы и печенеги (славяне!).

4. «Фряги» (генуэзские наемники).

Вскользь упоминаются еще некие «бесермены», но, судя по тому, что это название чересчур общее, скорее расхожее клеймо вроде «злых татаровей», особо верить в них не следует.

Что любопытно, Сергий Радонежский поначалу уговаривает князя Дмитрия уступить «татарским» требованиям. Мог бы он вести себя так, будь целью Мамая уничтожение христианской веры, вообще Руси? Вряд ли. Значит, у Мамая была какая-то совершенно другая цель…

Князь Дмитрий все же собирается на битву. Логично будет предположить, что, прослышав о грозящей Руси и православию беде, на помощь ему придут другие князья?

На подмогу к Дмитрию не пришел никто! Ни один независимый, владетельный князь! Даже тесть Дмитрия и его тезка, Димитрий Константинович Нижегородский, не прислал ни единого человека. Уникальнейший случай. Мог смалодушничать один, отвернуться другой, из-за каких — то своих соображений не участвовать третий, но чтобы все до одного князья отказались помогать в отражении нашествия «безбожных татар», включая родного тестя Дмитрия, — такого на Руси не бывало ни до, ни после…

В чем же дело? Быть может, все прекрасно отдавали себе отчет, что это не «нашествие безбожных татар», а некое дело, касающееся одного Дмитрия? Другого объяснения я что-то не вижу…

Потом, правда, прибыли четверо князей — два Ольгердовича, Андрей Полоцкий и Дмитрий Корибут Брянский. Все четверо — литвины. Ни один русский князь так и не появился. Только несколько мелких вассалов Дмитрия.

Бегство Мамая с поля сражения.

Миниатюра из «Сказания о Мамаевом побоище». XVII в.

И вновь, как в случае с «Повестью о битве на Калке», я намерен пользоваться исключительно первоисточником — «Сказанием о Мамаевом побоище».

Н. Костомаров обозвал его «множеством явных выдумок, анахронизмов, равным образом и преданий, образовавшихся в народном воображении уже позже». И добавил в сердцах: «Эта повесть никак не может считаться достоверным источником».

Я же как раз и полагаю ее достовернейшим источником, при внимательном изучении работающим как раз против «классической» теории…

«Повесть» приписывает Мамаю интересное заявление: «Я не хочу так поступать, как Батый, но когда приду на Русь и убью князя их, то какие города наилучшие достаточны будут для нас — тут и осядем, и Русью завладеем, тихо и беззаботно заживем».

После этого Мамай рассылает своим «татаровьям» следующий приказ: «Пусть не пашет ни один из вас хлеба, будьте готовы на русские хлеба».

Каково?! «Пусть никто из вас не пашет». Мамай обращается к своим подданным — следовательно, его подданные занимаются землепашеством. И никакие они не «дикие кочевники». Какое, к черту, землепашество у скотоводов-степняков?

Похоже, автор «Сказания», как ни обличал Мамая, попросту не сообразил, что иные подробности как раз и противоречат образу «дикой кочевой орды»…

Далее. Дмитрий, отправляясь на битву, заранее позаботился о «пропагандистском обеспечении». Он берет с собой десятерых купцов-сурожан (сурожанами звали тех, кто постоянно торговал с городом Сурожем в Крыму, имея там, говоря современным языком, «торговые представительства»). Все десять купцов перечислены поименно: Василий Капица, Сидор Алферьев, Константин Петунов, Кузьма Ковря, Семен Антонов, Михаил Саларев, Тимофей Весяков, Дмитрий Черный, Дементий Саларев, Иван Шиха. Особо уточняется: князь взял их для того, чтобы они «рассказали в дальних странах, как люди знатные». Рассказали о грядущей битве с Мамаем.

Снова перед нами нечто уникальное, не встречавшееся ни прежде, ни после. К чему, казалось бы, принимать заранее такие меры, если в других странах и так узнают, кто с кем дрался, кто победил? Нелепица какая-то…

А если — «лепица»? Если Дмитрий был как раз озабочен тем, чтобы в «дальних странах» узнали именно его версию событий? Сражение еще не состоялось, но уже готовы люди, которые готовы поведать Европе о нем…

Значит, существовала опасность, что «дальние страны» узнают не ту версию? Неправильную? Значит, для будущего сражения меж Дмитрием и Мамаем уже есть разные версии? У Мамая своя, у Дмитрия своя, у кого-то, возможно, третья?

Если это предположение — сплошная чушь, зачем Дмитрий заранее позаботился о людях с репутацией, именем и весом, которые должны рассказать как следует?

Что-то это мне напоминает… Ага, 1 сентября 1939 года, когда «коварные поляки» напали на радиостанцию в немецком городе Глейвице. И трупы «нападавших» готовы для обозрения, и репортеры как из-под земли выскочили, и свидетели имеются.

Можно вспомнить и советско-финскую войну. Не успели разорваться на советской территории «финские» снаряды, как с нашей стороны неведомо откуда появилась и армия вторжения, и даже настоящее «рабоче-крестьянское финское правительство».

Короче, что-то тут с князем Дмитрием нечисто, что-то он хитромудрое крутит…

Тогда же случилась загадочнейшая история, которую можно объяснить исключительно в рамках нашей гипотезы.

Иеромонах Даниил, ранее служивший при храме в «Орде», давно и долго ссорился с Дмитрием Донским. Он резко выступал против попытки Дмитрия назначить митрополитом всея Руси своего кандидата протопопа Митяя (это отдельная, прямо-таки детективная история, Митяй умер при загадочных обстоятельствах, когда плыл в Константинополь за благословением тамошнего патриарха).

Так вот, Даниил, покинув «Орду», обосновался в Троице-Сергиевой лавре и развернул бурную деятельность, призывая русских князей оставить распри и совместно выступить против «Орды». Продолжалось это довольно долго. Логично будет предположить, что Даниил, известный своей несгибаемой антиордынской позицией, окажется при Дмитрии Донском, когда тот двинется на Мамая.

Однако происходит фантастический вираж, которому историки до сих пор не могут подыскать вразумительных объяснений, — потому что увязли в плену «классической» версии. Когда полки Дмитрия приходят на Куликово поле, Даниил вдруг обнаруживается в стане… великого литовского князя Ольгерда, союзника Мамая, идущего на подмогу «татарам»! (Ольгерд немного опоздал и, узнав о поражении Мамая, благоразумно отступил.)

Изображение Троице-Сергиевой лавры на иконе. XVII век.

Так кто же был «Ордой»? Если признать, что Дмитрий Донской, поведение Даниила как раз логично и вполне объяснимо…

Между прочим, в воинстве Дмитрия, оказывается, есть и… разбойники. Основание? Цитирую «Повесть»: «…некий муж, именем Фома Кацибей, РАЗБОЙНИК, поставлен был в охранение великим князем на реке…» Князья, значит, с Дмитрием не пошли, а вот разбойники пошли.