Если я исчезну - Элиза Джейн Брейзер

Потом твоя мама ведет меня наверх. Твой отец несет мою маленькую сумку. Я останавливаюсь в дверном проеме твоей комнаты. Первое, что я замечаю, – это золотой телескоп, направленный в окно. Я помню, что видела его раньше, но не знала, что он стоит в твоей комнате. Затем я замечаю пол, заваленный бумагами, папками, файлами, которые разбросаны по полу, а еще сложены в коробки у стены. Это записи к твоим расследованиям. Все это время они лежали здесь, и я внутренне горжусь тем, что проявила терпение и правильно разыграла свои карты. Это именно то, что мне нужно. Это приведет меня к тебе.

– Это все беспорядок Рэйчел, – говорит твоя мать, будто ты все еще здесь, все еще учишься в школе. – Но я постирала постельное белье. – Она подходит к двери и задумчиво смотрит на меня, скрестив руки. – Мы так рады, что ты здесь.

Она оставляет дверь открытой и уходит по коридору. Я немедленно закрываю дверь. Паника поднимается во мне из ниоткуда. Нервы заставляют меня съежиться. Внезапно мне становится страшно. Мне хочется бежать.

Что я делаю здесь, намереваясь жить в спальне исчезнувшей женщины? Что я пытаюсь сделать?

Я меряю шагами комнату, чувствуя клаустрофобию в этом пространстве, в твоем пространстве. Остановившись, я заглядываю в один из твоих ящиков. Я надеюсь найти там материалы дела, но с удивлением обнаруживаю школьные домашние задания и тесты за прошлые годы. Ты сохранила каждый тест, каждую работу. Меня всегда удивляли люди, которые берегут подобные вещи. Неужели они когда-нибудь действительно пересматривают их? Неужели им действительно нужно снова их видеть? То, как они сложены стопками посреди пола, создает впечатление, будто кто-то просто бросил их здесь, хотя твоя мать утверждает, что это твой беспорядок.

Я начинаю перебирать бумаги и чувствую, что в груди у меня все сжимается, а в горле стоит ком. Я глубоко дышу. Я сажусь за твой стол, на твой стул. Я напоминаю себе, что бояться нечего, но потом думаю: «Это инстинкт. Мое тело знает то, чего не знает мое сердце. Беги! Беги сейчас же, пока не поздно!»

Передо мной стоит золотой телескоп, направленный не в небо, а на ранчо. Умирающая от любопытства, я встаю и, с любопытством потирая в нетерпении руки, подхожу к телескопу. Наклоняюсь, всматриваясь. Передо мной появляется лицо. Я отскакиваю назад, стукнувшись лодыжкой об острый угол коробки.

Я перевожу дух. Мое сердце бешено колотится в груди. Я напоминаю себе, что лицо находится по ту сторону телескопа, а не здесь, рядом со мной. Я заставляю себя снова посмотреть. Передо мной оказывается Джед, который стоит под деревом на дальнем конце ранчо.

Мне нужно пару секунд, чтобы понять, что это не случайность. Он ждет меня. Он знает, где нужно ждать меня, потому что раньше он на том же месте ждал тебя. Интересно, как мне выбраться из твоей комнаты, чтобы твои родители не заметили? Я высовываю голову в окно, но вижу, что нахожусь на втором этаже, а рядом нет ни лестницы, ни решетки, ни трубы.

У меня уходит несколько минут, чтобы вспомнить, что я не заключенная, что я могу уйти по любой причине в любое время. Я открываю дверь. Иду по коридору. Дверь спальни твоей матери открыта. Я слышу плеск воды, вижу огромный комод у дальней стены. Я прохожу мимо открытой двери и спускаюсь по лестнице. Твой отец все еще сидит за компьютером и скроллит картинки лодок.

– Все в порядке, Сера, Сера? – Ему понравилась отсылка к этой песне, и в ближайшее время он не перестанет ее использовать.

– У вас там внизу все в порядке? – кричит твоя мать.

Мое лицо краснеет. Спина напрягается. Беги.

– Я кое-что оставила в домике и хочу за этим сходить.

Твой отец чешет за ухом.

– Почему бы не подождать до завтра?

– Эмметт, у вас там все в порядке?

– Мне просто нужно выйти и кое-что забрать! – почти кричу я. Я почти в истерике. – Я скоро вернусь!

У меня болят руки, я сжимаю ладони в кулак, хочу поцарапать себе кожу ногтями. Моя голова кружится, дыхание перехватывает, сердце бьется в ускоренном темпе. Я бросаюсь к двери прежде, чем они подумают погнаться за мной, прежде, чем они захотят меня остановить. И только отбежав метров на пятнадцать в бодрящую прохладу улицы, я понимаю, что они не сделают ни того ни другого. С чего бы? У них нет на это никаких причин. Я могу выходить на улицу одна. Я могу делать все, что я хочу. Я – самостоятельный человек. Я им не принадлежу.

Однако я тем не менее спешу и быстрым шагом прохожу мимо хижины в ту сторону, где должен быть Джед. Он стоит под деревом, освещенный луной, похожий на заблудшего ковбоя в поисках песни о любви. Несмотря на кучу доказательств, указывающих на него, я просто не могу видеть в нем убийцу. Он слишком занят убийством самого себя, чтобы тратить время на кого-то другого.

– Это я во всем виноват, – говорит он.

– В чем именно? – отвечаю я, сбитая с толку.

– Тебе не нужно оставаться в их доме. – Он делает шаг вперед, сжимает мое запястье, но давит слишком сильно. Я автоматически отстраняюсь.

– Нет, нужно. Я в комнате Рэйчел. Там полно ее записей. Думаю, в них могут быть подсказки.

– Сера! – сердито вскрикивает он. – Когда ты уже успокоишься?

Его глаза тревожно расширяются. Он вскрикнул слишком громко – и понимает это. Долина отзывается эхом его голоса. Вдали лают собаки. По шоссе проезжает еще один грузовик.

Он отступает от меня и пинает землю.

– Мать твою. Дьявол.

– Что такое? – Я тихонько шагаю вперед. – Что случилось?

– Кто-то был в моем доме.

Я леденею.

– Откуда ты знаешь?

Он проводит рукой по волосам. Речь его бессвязна. Интересно, сколько он уже выпил?

– Да вещи лежат не на своих местах. – У него перехватывает дыхание.

Я в ужасе думаю о письме. Я положила его обратно? Или оставила его на кровати после того, как сфотографировала? Я была так поглощена его содержанием, что не могу вспомнить.

– Может, тебе показалось?

Я чувствую вину и знаю, что должна признаться, но не могу. Он уже зол на меня за то, что я не бросила свое расследование и зашла слишком далеко. Но дело не только в этом. Джед – хрупкий. Именно сейчас я это начинаю понимать. Он будто утратил всю свою силу из-за нашей близости, и теперь я понимаю, какой он на самом деле. Я считала его сильным, но, возможно, он слабее меня. Возможно, он заблудился сильнее, чем я.

Он качает головой, и тут я понимаю, что он трясется, дрожит без куртки на холоде, ведь он ждал меня неизвестно сколько времени. Я хочу обнять его, но не могу, потому что боюсь. Он говорит:

– Она знает.

– Откуда?

– Она все знает. – Он жалко качает головой. – Ты не понимаешь, какая она. Она ревнует.

– К чему?

– Ко всему. К тому, что не может контролировать. – Его колотит. Он всегда был на грани, но теперь он теряет почву под ногами прямо на моих глазах, и я не знаю, что делать. Я не знаю, как ему помочь.