Остров, одетый в джерси - Станислав Востоков

Пыль встала над полом столбом и, крутясь, ударила медведей по очкам. Они закашлялись и отошли от задвижки.

— А ведь, — думал я, — очки у этого медведя еще не самое интересное. Интереснее то, что живет он в Бразилии, где никакие другие медведи не живут. А в Африке, например, медведей вообще нет. У нас же ими пруд прудить можно. У нас — и бурый, и гималайский, и белый…

Пыль наполняла помещение и, не находя выхода, набивалась в нос и в уши.

Приходилось подходить к задвижке и дышать, опускаясь на карачки.

— Как бы сейчас медведи не подошли, — думал я. — У них ведь не только очки, у них еще и когти в пять сантиметров.

Но медведи, начихавшиеся от пыли, залезли на бревна в центре выгула и дышали свежим воздухом.

Сидящие на бревнах, они очень напоминали медведей с картины Ивана Шишкина «Утро в сосновом лесу».

Я вернулся к опилкам и стал собирать их в бак, старательно трамбуя ногами. Затем вышел на улицу и перевернул бак над мусоркой. Но опилки из бака не высыпались.

— Слишком хорошо утрамбовал, — сообразил я и ударил баком по железному контейнеру. Опилки вывалились мне на ноги и наполнили резиновые сапоги.

Пришлось снимать их и, стоя в носках, стучать сапогами о контейнер.

Медведи всей семьей следили за мною через витрину.

— Чего? Интересно, что ли? — спросил я и махнул на медведей сапогами.

Лица в очках, смутившись, отступили от окна.

— Это что же?! Медведей сапогами пугать?! А ну упал-отжался!

Карен надвинулась на меня с тачкой, наполненной свежими опилками.

Я быстро поставил сапоги на землю и сунул в них ноги.

— Да вот, просыпал, случайно, а они смотрят.

— Развивай глазомер, солдат.

— Буду развивать.

— А вот тебе свежий субстрат!

Через пять минут пол зимника был покрыт свежими опилками, а дверь в него заперта. Карен подергала ручку за дверь и, убедившись, что та запета надежно, открыла задвижки.

Медведи сразу же, громко сопя, полезли в зимник.

Как только семейство скрылось в помещении, Карен снова опустила задвижки и отперла дверь выгула.

Я стал собирать огрызки, объедки и кое-что еще, а Карен мыла окна.

Время от времени я нагибался к задвижкам и видел, что медвежонок, прижав когтями пластмассового медведя, отгрызает ему последнюю лапу.

Карен заметила, что я наблюдаю за медвежонком и сказала:

— Его зовут Карл.

— Какое-то имя не бразильское.

— Он в немецком зоопарке родился.

— А родителей тогда как же зовут?

— Вольфганг и Барбара.

— Ну и ну!

— Ты, я гляжу, болтать любишь. Задание выполнил?

— Да.

— Каждое задание нужно выполнять как последнее в жизни. Так ли ты его выполнял?

— Нет. А разве это последнее задание? — удивился я.

Карен вздохнула и положила стеклоочиститель в ведро.

— Задание это, конечно, не последнее. Но расслабляться из-за этого не стоит. Сейчас пойдем к бабируссам.

К бабируссам я шел уже совсем по-солдатски, ать-два, ать-два! Хотелось запеть какую-нибудь солдатскую песню. Но я не решался. Боялся напугать животных.

— На пра-а-во! — скомандовала Карен.

Мы повернули и подошли к зданию, крыша которого напоминала раскрытую книгу.

— Стой, ать-два! Теперь ты должен весь превратиться во внимание. Превратился?

— Превращаюсь.

— Ты знаешь, кто такая бабирусса?

— Свинья, — ответил я. — Из Южной Азии.

— Правильно. Но, кроме того, она еще и опасное животное.

Рядовым входить к бабируссе категорически запрещается. Во избежание.

— Да я и снаружи постою.

— Постоишь. — согласилась Карен. — И помоешь окна бабируссника. Вода за углом.

Подхватив бак для мусора и метлу, Карен зашла в зимник.

— Чем же это свинья может быть опасна? — удивлялся я, набирая воду. — Она же не медведь все-таки. Почти домашнее животное. Хавронья.

Размышляя, я намылил окно, нащупал в воде стеклоочиститель и стал им водить по стеклу. Сверху вниз. Сверху вниз.

— Свиньи, в смысле уборки, лучше многих, — размышлял я. — У тигра, конечно, лучше не убираться. А у свиньи, у свинюшечки, у хрюшечки — можно.

Вдруг из глубины дома выдвинулась какая-то гигантская картофелина и прижалась боком к стеклу.

— Э! э! — постучал я стеклоочистителем. — Не пачкай стекла-то.

По картофелине, как по морю, пробежала мелкая дрожь. Она медленно повернулась, и я увидел картофельное рыло, усеянное белыми проростками, какие бывают у залежалых клубней.

Рыло хрюкнуло и со звоном ударило проростками в стекло.

Я шарахнулся в сторону. Стеклоочиститель упал в ведро. Оно повалилось и плюнуло водой в стену.

Окоченев, я слушал, как бабирусса молотит об окно клыками. Тук! Тук! Всего клыков было четыре.

Вдруг на картофельный бок опустилась желтая метла и отодвинула бабируссу от стекла.

Медленно я подошел к стене, поднял ведро и стеклоочиститель. Нужно было снова идти за водой.

— Медведи, на них хоть смотреть приятно, — думал я, — а эта — вся лысая какая-то. Шершавая.

Набрав воду, я продолжил мытье окна. Однообразные движения нагоняли сон. Сверху вниз. Сверху вниз.

Вдруг снова что-то зашевелилось в глубине и поплыло к стеклу. Теперь из темноты выдвинулись два рыла и прижались к нему ноздрями. Пятачки были такими огромными, что их правильнее было бы назвать червонцами.

Клыков теперь за стеклом было восемь.

— А вот как они этими всеми клыками по стеклу грянут!.. — подумал я. — Отойду лучше.

Я отошел, и свиньи тут же отодвинулись в глубину. Я подошел, и они приблизились. Я шагнул назад, и они шагнули назад.

— Смотри-ка, интересно как! — думал я, двигаясь то к стеклу, то от стекла. — Это они, наверное, территорию от врага защищают.

Мне стало смешно оттого, что бабируссы приняли меня за врага.

Вдруг хлопнула дверь, и из нее шагнула Карен с метлой наперевес.

— Зверям нервную систему расшатывать? А ну упал-отжался!

Опустив глаза, я стоял и горько раскаивался в своем поведении.

Я понимал, что зря, конечно, раздражал зверей. Кроме того, стекло осталось не домыто.

— Это, действительно, могло быть твоим последним заданием!