Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

Глядя на норвежца и старика, Эйслинн подумала, что, появись сейчас Гвинет, наверняка отчитала бы их за пустую трату времени. Как отличается сестра Вулфгара от отца и брата! Не успел Вулфгар скрыться из виду, как Гвинет уже возомнила себя хозяйкой дома. Она помыкала крепостными, постоянно рассылала слуг с мелкими поручениями. Ее ужасно бесило, что слуги неизменно обращались за подтверждением ее приказаний к Эйслинн или Суэйну. Кроме того, она безраздельно правила кладовой и выдавала припасы, экономя пищу так, словно платила золотом за каждое зернышко. Гвинет сама отмеряла мясо и громко упрекала нерадивого едока, посмевшего не обглодать кость дочиста. Она совершенно не заботилась при этом о несчастных крепостных, жадно ожидавших объедков. Болсгар и Суэйн с огромным удовольствием швыряли крепостным кости, на которых было довольно много мяса. Гвинет заметила это и разразилась нудной речью по поводу жалких транжир и мотов.

Тишину утра внезапно разорвал пронзительный визг. Эйслинн испуганно вскочила при виде матери, летевшей вниз по лестнице. Майда разъяренно размахивала руками, призывая всех демонов ада на голову этой дочери сатаны. Девушка испугалась, что разум окончательно покинул несчастную. Наверху появилась Гвинет и уставилась на них со злорадной улыбкой. Майда поспешно спряталась за дочерью. Эйслинн спокойно воззрилась на медленно спускавшуюся Гвинет.

— Твоя мать пыталась обокрасть меня! Мы делим дом не только с рабами, но и грабителями. Попомни мои слова, Вулфгар об этом услышит!

— Ложь! Все ложь! — вскричала Майда, умоляюще подняв руки. — Паучьи яйца! Пиявки! Это все принадлежит мне! Я купила их у евреев! А теперь все исчезло! — Она окинула Гвинет злобным взглядом: — Я вошла в ее комнату, чтобы их найти.

— Ложь?! — негодующе охнула Гвинет. — Она рылась в моей комнате, и меня еще называют воровкой? Да она безумна!

— Моя мать сильно пострадала от рук Рагнора и его людей, — пояснила Эйслинн. — Паучьи яйца и пиявки нужны, чтобы лечить больных. Мать очень дорожит ими.

— Я выбросила эту гадость, — заявила Гвинет гордо. — Да, выбросила! Пусть хранит этих тварей подальше от дома. Не позволю, чтобы они ползали по моей комнате!

— Гвинет! — рявкнул взбешенный Болсгар. — Как ты посмела! Ты здесь всего лишь гостья и не должна идти против желаний Вулфгара.

— Посмела! — завопила Гвинет вне себя от злости. — Я единственная родственница хозяина этого дома! Кто оспорит мои права? — Выцветшие бледно-голубые глаза сверкнули. — Я обязана следить за благополучием Вулфгара и его владений в отсутствие брата!

— Как ты следила за моими? — пренебрежительно фыркнул Болсгар. — Ты скупишься на лишний кусок хлеба! Вулфгар оставил нам деньги, но ты расщедрилась на несколько медяков, а остальные монеты спрятала в собственный сундук. Ты всегда заботишься только о себе!

— Я не хочу потакать твоей расточительности! — резко возразила дочь. — Ты бы выбросил их на ветер точно так же, как растратил все наше золото! Оружие! Наемники! Лошади! И что хорошего это тебе принесло? Сумей ты скопить хоть немного, нам не пришлось бы просить милостыню!

— Если бы судьба не наградила меня двумя сварливыми бабами, вечно требующими то дорогих нарядов, то украшений, я снарядил для твоего брата куда больший отряд, и мы сохранили бы свой дом, — проворчал старик, не отрывая взгляда от весело пляшущих языков пламени.

— Конечно, тебе есть кого винить — мою бедную матушку и меня! Приходилось едва ли не на коленях вымаливать у тебя позволения купить новый наряд. Посмотри на мое платье! Вот как щедро ты нас одаривал! — вскинулась Гвинет. — Но теперь ничего не поделаешь — я здесь. Мы связаны с Вулфгаром кровными узами, и я не позволю этим саксам злоупотреблять его великодушием.

— Никаких кровных уз между вами нет и не было, — вмешался расхрабрившийся Суэйн. — В свое время твоя мать отреклась от Вулфгара.

— Попридержи язык, лизоблюд! — прорычала Гвинет. — Ты чистишь доспехи Вулфгара и лежишь у его двери, когда он спит! Ты здесь никто! Я госпожа этого дома, и пусть старая кляча держит свою мерзость подальше отсюда!

— Ай-й-й! — взвыла Майда. — Даже в собственном доме я не могу уберечься от воров!

— Ее дом! — фыркнула Гвинет и злорадно расхохоталась. — Герцог Вильгельм повелел убрать вас отсюда! Терпение Эйслинн лопнуло:

— Сам Вулфгар разрешил нам остаться под этой крышей!» Но Гвинет вовсе не собиралась успокаиваться.

— Вы всего-навсего крепостные! Рабы! Ничтожные черви! У вас не может быть ничего своего. — Она указала пальцем на Майду: — Ты, гнусная хрычовка, разгуливаешь по замку с таким видом, будто все здесь по-прежнему принадлежит тебе, а на самом деле ты рабыня! Я этого не позволю!

— Нет! Она здесь по воле Вулфгара! — воскликнула Эйслинн гневно. — Твой брат даже остановил Рагнора, когда этот негодяй пытался выгнать ее.

Гвинет презрительно скривила губы:

— Не смей проклинать благородного норманна! Ты недостойна произносить его имя! А ты, ведьма, по какому праву занимаешь место в этом доме? Лишь потому, что твоя дочь спит с хозяином?! И думаешь, этого достаточно, старая кляча? Что скажешь, когда хозяин вернется с женой и швырнет твою шлюху своим людям на потеху? Как ты тогда запоешь? Какие права предъявишь? Матери потаскухи? Вряд ли тогда тебе будет позволено остаться на этой земле! Да, да, прочь с глаз моих! Убирайся! Найди себе лачугу погрязнее, но здесь чтобы духу твоего не было! Собери свои гнусные снадобья и вон отсюда! Да побыстрее!

— Не смей! — вскрикнула Эйслинн. — Не будет этого! Ты оспариваешь приказы Вулфгара?

— Нет! Я лишь стараюсь ему во благо!

— Эйслинн… — прошептала мать так тихо, что девушка вынуждена была нагнуться. — Я уйду. Только соберу вещи. Их совсем немного.

В глазах старухи стояли слезы, но, когда Эйслинн приготовилась возразить, мать отрицательно покачала головой и, подойдя к лестнице, стала медленно подниматься. Худые плечи обреченно поникли. Эйслинн в немом бешенстве уставилась на Гвинет, сжав кулаки.

— Бывают минуты, Гвинет, — выдавил Болсгар, — когда меня от тебя тошнит.

Дочь торжествующе расхохоталась.

— Не понимаю, почему ты так переживаешь из-за ее ухода, отец. Старая карга позорит этот дом своими лохмотьями и кривой рожей!

Но Болсгар молча отвернулся к очагу. Суэйн сделал то же самое и вскоре вышел во двор. Эйслинн не сводила с Гвинет убийственного взгляда, пока та не уселась на стул Вулфгара. Глинн немедленно поставила перед ней поднос с бараниной, и Гвинет изящно взяла двумя пальчиками кусочек мяса.

Майда спустилась в зал, закутанная в мохнатую шкуру, с маленьким узелком в руках. Остановившись на пороге, она умоляюще посмотрела на дочь. Эйслинн поплотнее завернулась в шаль и пошла за матерью. Обе дрожали под порывами северного ветра, проникавшего под скудную одежонку; туман оседал на волосах мельчайшими капельками.

— Куда я теперь пойду, Эйслинн? — плакала Майда, ломая руки. — Может, нам лучше уйти обеим, пока Вулфгар не вернулся, и поискать приюта подальше отсюда?