Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 4. Демон и лабиринт - Александр Фурман

До свидания среди бумажек, терпеливая и добрая Соня!

Будущий эстет и нигилист товарищ Фурманель

Не зная, что ответить на этот неожиданно съехавший на нее горный оползень, Соня без разрешения дала почитать фурмановское послание «умному человеку» Морозову.

(Ну, там ведь у тебя стоял заголовок «Письмо нам», вот я и решила, что он тоже один из «нас», – я была не права?..) Впрочем, у них давно было принято пускать все бумажки по кругу.

Вскоре состоялось короткое обсуждение этого, как сказал Морозов, «странного текста». Фурман, естественно, завелся и принялся чересчур жестко настаивать на каких-то школьных азах марксизма, после чего с грустной иронией отметил в своем дневнике: «Морозов назвал меня, покачав убежденно головой, ортодоксом».

А он-то воображал, что Экзюпери его полностью изменил, дав ему новый, неотразимо убедительный язык… Коммунизм тоже был таким «огненным» языком. Но он позволял говорить лишь о каких-то самых общих вещах, а для описания конкретной человеческой жизни (если только это не была завидно простая и самоотверженная жизнь «пламенного революционера») его явно не хватало. Понять себя или другого человека во всей его сложности с помощью этого грубовато-требовательного языка было невозможно. Значит, оставался только роман.

Конечно, Фурман догадывался, что сам он не тянет на героя большого, серьезного современного романа – его личный опыт был полон избыточных безобразных подробностей, а воля слабовата для жизнеутверждающего пафоса, необходимого настоящему герою. Если ставить себя – такого, какой ты есть, со всем «тайным» знанием о себе – в центр повествования, то это ведь будет какая-то совсем другая история…

Ну а кого тогда можно взять в «герои эпохи»? Брата Борю? Наппу? «Мятущегося» Морозова?

Воскресным утром 20 февраля Минаев позвал Фурмана к себе – его родители куда-то уехали, оставив на него шестилетнего брата Мишку и целую кастрюлю свежеиспеченных пирожков с картошкой. Впрочем, Фурман оказался не единственным приглашенным – дверь ему открыл Макс. Он с усмешкой объяснил, что Минаев только притворяется добрым, непрактичным человеком – и, надо сказать, до сих пор это у него неплохо получалось. Но сегодня он полностью разоблачил себя: ему срочно понадобилось уйти из дома на пару часов, и он не придумал ничего лучше, как зазвать к себе их обоих под каким-то надуманным предлогом, чтобы они посторожили Мишку вместо него.

– А обоих-то зачем? – удивился Фурман, не успев перестроиться.

– На всякий случай. Для надежности, видимо. Он же, как мы теперь знаем, очень практичный человек.

– А про пирожки он тоже придумал?

– Нет, пирожки, к счастью, настоящие. Я их даже успел попробовать. Действительно вкусные!

– Ты их уже все слопал, что ли?

– Не волнуйся, там их много.

Мишка начал теребить Фурмана, требуя к себе внимания (видно, он уже понял, что от Макса толку мало). Наконец он не выдержал и, вцепившись в фурмановскую руку, без слов потянул его за собой – показывать свои богатства.

Когда церемония представления местных героев и осмотра бедноватого игрушечного «хозяйства» завершилась, Мишка деловито спросил тоненьким голоском: «Ну, чем мы теперь займемся?» Ничего не поделаешь, надо было включаться, и Фурман предложил ему старый, проверенный ход: построить в гостиной самолет или подводную лодку. Оказалось, что Мишка о такой возможности никогда не слышал. С Борей они, по его словам, иногда играют в домино, а еще в шашки и настольные игры. Хочешь, принесу? Спасибо, не надо. Итак, пусть это будет у нас подводная лодка.

К изумлению Мишки, в дело шло все, что попадалось на глаза: обеденный стол, стулья, диванные подушки, покрывало, складная металлическая лестница из чулана (вот это классно!), настольные часы и два будильника (нам ведь нужны «приборы управления»?), большие кастрюли (это будут «топливные баки»), лыжные палки, «спецодежда» для предстоящих водолазных работ… Мишка лихорадочно рыскал по комнатам в поисках еще чего-нибудь полезного для их грандиозной стройки. Макс наблюдал за всей этой суетой, сидя в кресле и скептически покачивая головой:

– А вы потом все эти вещи аккуратно вернете на свои места или так и оставите до прихода родителей?

– Эй, там, на берегу, спокуха! У нас всё под контролем.

– Ха-ха-ха, – заливался Мишка, – «на берегу»! Он – «на берегу»! Если он на берегу, то где же тогда мы с тобой?

…И вот сложнейшее двухпалубное сооружение готово к отплытию. Фурман рассчитывал, что после его подробного инструктажа Мишка легко войдет в роль капитана и отправится на поиск воображаемых приключений, а они с Максом смогут поговорить о своих делах, но мальчишка оказался морально не готов к самостоятельному плаванию. Пришлось совершить с ним на пару короткий демонстрационный выход в открытое море и несколько погружений с научно-исследовательскими целями. Казалось бы, все уже было понятно и по два раза отрепетировано: порядок действий, когда и какие правильные капитанские слова произносить, на что нажимать, как вслух комментировать все происходящее и чем заниматься под водой аквалангисту, – но Мишка продолжал твердить, что один он не сможет, упрямо отказываясь даже попробовать. В какой-то момент он заявил, что больше не хочет играть в подводную лодку. Может, сыграем лучше в домино? Я принесу! Подожди, так ты вообще не хочешь в это играть? Не хочу. Зачем же мы тогда все это нагородили? Не знаю. Фурман расстроился. А тут еще, к Мишкиной предательской радости, от подводной лодки вдруг сами собой отвалились несколько важных конструкций… В общем, опытному воспитателю, потерпевшему позорное поражение, не оставалось ничего другого, как начать безжалостную охоту за этим мелким, юрким, восхищенно визжащим существом, закидывая его подушками. В самом начале этой новой рискованной игры Макс со снисходительной миной удалился в Борькину комнату («Предупреждаю: если вы тут что-нибудь случайно сломаете или разобьете, чур, я не виноват…»).

Однако все было под контролем: когда умаявшийся мальчишка повалился на пол и стал уже без всякого повода захлебываться от смеха, «дикая» часть развлекательной программы была сразу же остановлена. Пора было всем подкрепиться чаем с пирожками. Мишку отправили умываться холодной водой, Макс пошел на кухню готовить чаепитие, а Фурман тем временем привел в порядок гостиную.

После еды Мишку усадили рисовать. Ну, теперь вроде бы можно было спокойно выдохнуть. Но странный маленький Минаев с пугающей сосредоточенностью начал каждые три минуты, как какой-то станок-автомат, выдавать готовую продукцию. Во избежание возможных эксцессов мудрому руководству пришлось заложить в него более сложное многоступенчатое задание. И больше он уже никого не беспокоил.

Чтобы разговаривать свободно, Макс с Фурманом перешли из гостиной в тесную Борькину комнатушку.

Беседа двух писателей немного повертелась вокруг общих проблем писания, а потом соскочила на неправильные и в целом необъективные эстетические и жизненные взгляды Фурмана (который к тому же недавно мягко раскритиковал очередную максимовскую повесть). Фурман уже начал слегка горячиться, но тут из прихожей донеслись звуки, говорившие о возвращении кого-то из хозяев.