Заветы - Маргарет Этвуд

– Самоубийство – это вероотступничество, – сказала Цилла.

– Грязи не оберешься, – сказала Роза.

– Такое пятно на семье, – сказала Вера.

Был отбеливатель, но его хранили в кухне, и ножи тоже, а Марфы – они же не дуры, и у них глаза на затылке – они прекрасно видели мое отчаяние. Все три обзавелись привычкой мимоходом ронять афоризмы – «нет худа без добра», или «не вкусив горького, не узнаешь и сладкого», или даже «бриллианты девушке лучшие друзья»[53]. Роза до того дошла, что якобы себе под нос выдала:

– Как умрешь, мертвой будешь навеки, – и при этом покосилась на меня краем глаза.

Без толку было просить о помощи Марф, даже Циллу. Пусть они и жалели меня, пусть и желали мне добра, повлиять на исход они никак не могли.

Под конец недели объявили о моей помолвке: с Командором Джаддом, как и предполагалось с первого дня. Он явился в дом при полном параде, нацепив медали, пожал руку Командору Кайлу, поклонился Поле и улыбнулся моей макушке. Пола отошла ко мне, встала рядом, обняла меня одной рукой, легонько придерживая за талию, – она никогда ничего подобного не делала. Она что думала, я убегу?

– Добрый вечер, дорогая моя Агнес, – сказал Командор Джадд.

Я вперилась глазами в его медали: проще было смотреть на них, чем на него.

– Можешь поздороваться, – вполголоса сказала Пола, чуть ущипнув меня за спину. – «Добрый вечер, господин».

– Добрый вечер, – шепотом выдавила я. – Господин.

Командор приблизился, сложил лицо в брыластую улыбку и целомудренным поцелуем ткнулся мне в лоб. Губы у него были неприятно горячие и оторвались от моего лба с чмоком. Я вообразила, как его рот через кожу засасывает крохотный ошметочек моего мозга. Еще тысяча таких поцелуев – и у меня в черепе не останется мозгов.

– Я надеюсь, моя дорогая, что со мной ты будешь очень счастлива, – сказал он.

Я чуяла его дыхание – смесь алкоголя, мятного ополаскивателя, как у стоматолога, и зубной гнили. Непрошено явилось видение первой брачной ночи: в сумраке незнакомой комнаты на меня надвигался громадный и мутный белый сгусток. У сгустка была голова, но не было лица – только отверстие, как пасть у пиявки. Откуда-то из середины торчало третье щупальце, раскачивалось в воздухе. Сгусток добрался до кровати, где в параличе ужаса и вдобавок голая лежала я – надо оголяться, говорила Сонамит, хотя бы отчасти. А дальше что? Я закрыла глаза, пытаясь перечеркнуть эту сцену, и снова открыла.

Командор Джадд отстранился и теперь сверлил меня взглядом. Я содрогнулась, когда он меня целовал? Я старалась не содрогаться. Пола сильнее щипала меня за талию. Я понимала, что надо ответить – «спасибо», или «я тоже надеюсь», или «я ничуть не сомневаюсь», – но не могла выдавить ни звука. Меня мутило: а вдруг меня стошнит прямо сейчас, на ковер? Позор-то какой.

– Она у нас замечательная скромница, – процедила Пола, не разжимая губ, свирепо косясь на меня.

– И это пленительное свойство, – отвечал Командор Джадд.

– Можешь идти, Агнес Емима, – сказала Пола. – Нам с твоим отцом и Командором есть что обсудить.

Я направилась к двери. Слегка кружилась голова.

– Вроде послушная, – уже на пороге донеслись до меня слова Командора Джадда.

– О да, – ответила Пола. – Она с самого детства почтительна.

Вот лгунья, а? Она же знала, какая ярость клокочет во мне.

Три свадебные устроительницы, Тетка Лорна, Тетка Сара Ли и Тетка Бетти, пришли вновь – на сей раз снять мерки для подвенечного платья; с собой они принесли наброски. Спросили, какое платье мне больше всего по душе. Я ткнула пальцем в первое подвернувшееся.

– Она здорова? – понизив голос, спросила у Полы Тетка Бетти. – Она совсем вымотанная.

– Такое время – много волнений, – ответила Пола.

– Это точно, – сказала Тетка Бетти. – Так волнующе!

– Пусть Марфы приготовят ей успокоительное питье, – посоветовала Тетка Лорна. – С ромашкой что-нибудь. Или транквилизатор.

Помимо платья мне полагалось новое нижнее белье и специальная ночная рубашка для первой брачной ночи, на бантиках спереди – так легко развязать ленточку, точно на подарочной упаковке.

– Не понимаю, чего мы морочимся с этими рюшами, – сказала Пола Теткам, не глядя на меня. – Она же все равно не оценит.

– А не ей на них смотреть, – с неожиданной прямотой ответила Тетка Сара Ли.

Тетка Лорна подавила смешок.

Что до подвенечного платья, оно будет «классическим», сказала Тетка Сара Ли. Классический стиль лучше всего – четкие линии, считала она, будут смотреться весьма элегантно. Фата на простом тканом венце с подснежниками и незабудками. Изготовление искусственных цветов – одно из тех ремесел, что поощрялись в среде Эконожен.

Свадьба должна была состояться, едва сошьют платье, то есть можно спокойно планировать на через две недели.

– Пола знает, кого желает пригласить? – спросила Тетка Сара Ли. Они вдвоем ушли вниз составлять список: Пола диктовала имена, Тетка Сара Ли записывала. Тетки подготовят и лично доставят устные приглашения: такова была одна из их задач – разносить пагубные вести.

– Ты что, не рада? – спросила Тетка Бетти, когда они с Теткой Лорной убирали свои наброски, а я одевалась. – Через две недели у тебя будет собственный дом!

В голосе ее сквозила печаль – у нее-то никогда не будет дома, но это я пропустила мимо ушей. «Две недели, – думала я. – На этой земле мне осталось прожить всего четырнадцать дней. На что я их потрачу?»

37

Дни ускользали один за другим, и я все сильнее отчаивалась. Где же выход? У меня не было пистолета, не было смертельных таблеток. Я вспоминала историю – Сонамит разболтала в школе – про чью-то Служанку, которая наглоталась жидкости для прочистки труб.

– У нее вся нижняя половина лица отпала, – в восторге шептала Сонамит. – Просто взяла и… растворилась! Прям пузырилась, типа!

Я ей тогда не поверила, зато верила теперь.

Ванна с водой? Но я буду задыхаться, и плеваться, и вынырну на воздух, нельзя же в ванне привязать камень на шею – это же не озеро, не река и не море. Но мне никак не добраться до озера, до реки или до моря.

Может, надо перетерпеть церемонию, а в первую брачную ночь убить Командора Джадда. Ткнуть краденым ножиком ему в шею, а потом себе. Отстирывать кровь с простыней придется долго. Но постирушкой заниматься не мне. Я воображала, в какой ужас придет Пола, вступив в эти кровавые покои. Скотобойня, одно слово. Попрощайся, Пола, с положением в обществе.