Пленник гибнущего мира - Кирилл Смородин

– Все правильно, – тихо сказал Андрей. – Я… – он помедлил: в голове опять закружился ураган мыслей, что полнили разум перед тем, как Духов пошел к Пожирателю, – хотел, чтобы все… кончилось побыстрее. Я не знал, сколько пробуду в Ползучем Бору, как долго и насколько мучительно буду умирать. Поэтому и решил… – он поднял на Отшельника взгляд.

Отчего-то стало стыдно. Андрей вдруг почувствовал себя слабаком. Он ведь даже не пытался бороться – просто сложил лапки. А Отшельник не отчаялся, не сдался. И научился жить в проклятом лесу.

– Значит, я не ошибся, – пробормотал тот. – Осуждать тебя не берусь. Чтобы поступить так, как поступил ты, нужны и силы, и смелость. На такое не каждый решится.

Слова Отшельника должны были утешить, но лишь сильнее ранили.

– Ты не первый, кого я встречаю в Ползучем Бору. К Последнему Порталу приговаривают нередко. И Стелла чувствует, когда в лесу появляется человек. Она словно видит его, знает, где он находится, куда идет. Я несколько раз пытался спасти кого-нибудь из приговоренных, но не успевал. Чудовища оказывались быстрее. Смотреть, как твари разрывают добычу, как несчастные кричат от ужаса и боли, невыносимо. Честно скажу, когда я увидел, что Пожиратель тащит тебя в озеро, то подумал, что это конец.

Андрея прошиб пот. Может, от слов Отшельника. Может, от жутких картин собственной гибели, возникших перед глазами.

Отшельник немного помолчал, потом спохватился:

– Вот я дурак старый стал! Ты ведь, наверное, проголодался? Да и жажда мучит?

Духов кивнул, а хозяин убежища метнулся к костяной пластине, заменявшей стол. Схватил наточенный осколок кости, подошел к вскрытой туше и отсек кусок зеленой кишки. Вернулся к столу, кинул кусок в костяную чашку. Стал давить.

Андрей понял, чем ему придется питаться и утолять жажду, и его замутило.

«Это будет непросто, – подумал он, борясь с тошнотой. – Но придется. Иначе загнусь».

Голод пропал – от неприятного зрелища, – но жажда и не думала ослабевать.

– Вот, – Отшельник повернулся, держа чашку в вытянутых руках. – Выпей.

Духов осторожно, борясь с дрожью, взял посудину. Заглянул и увидел густую мутно-зеленую жижу. В горле тут же раздулся противный комок.

– Ничего, – понимающе произнес хозяин убежища. – Она не такая противная, как кажется. И вреда для желудка от нее не больше, чем от пей-еды. А той ты за свою жизнь нахлебался достаточно.

Андрей решился. Зажмурился и пригубил зеленой гадости. Она оказалась похожа на прохладный безвкусный кисель. Духов сделал пару глотков и с удивлением обнаружил, что жажда ушла.

– Лучше? – добродушно спросил Отшельник.

Андрей кивнул, протягивая опустевшую чашку.

Хозяин убежища вернул ее на стол, уселся на краешек и пробормотал:

– Ну а теперь я должен рассказать о себе и Стелле. Мы жили на одном из внутренних витков Степной Обители. Мать Стеллы умерла при родах, я воспитывал дочь сам. Работал в лаборатории, изучал Ползучий Бор и населяющих его существ. Гнильцов. Ты, наверное, думаешь, что Гнильцы – вредные и опасные твари? В общем-то, так и есть. Они безмозглы и свирепы, могут убить. Однако как предмет для исследований Гнильцы весьма полезны. Их внутренности служат компонентами многих снадобий и материалов, которыми повсеместно пользуются жители Степной Обители. Взять ту же пей-еду: в ней содержатся органы Гнильцов. Я изучал их и надеялся, что эти маленькие твари осуществят мою мечту, – откроют, как раз и навсегда избавиться от Ползучего Бора. Шкурники ведь только сдерживают ростки проклятого леса. С каждым годом он отвоевывает все больше пространства. И когда-нибудь доберется до Степной Обители. Это будет катастрофа. Я всей душой не желал, чтобы это произошло.

– Понимаю, – выдавил Андрей.

Отшельник в ответ грустно улыбнулся и продолжил:

– Я работал каждый день и всегда брал дочку с собой, поскольку присматривать за ней было некому. Можно сказать, она выросла в лаборатории. Как стала постарше, начала мне помогать. Подносила растворы, инструменты, бегала с поручениями. Вместе с нами работал Фрон. Мы неплохо ладили. Кто-то даже называл наши отношения дружбой. Так и было – пока моя девочка не начала превращаться в девушку. Я знал, что Фроны очень похотливы. Во многом они неполноценны, однако мужская сила у них велика. Стелла хорошела, и Фрон обратил на нее внимание.

Андрей почувствовал, как напрягаются мышцы. Он вспомнил Шэрон, и сердце заколотилось.

– Первое время я не придавал этому значения. Фрон был добр с моей девочкой, когда та была еще ребенком. Стелла называла его дядей. Я доверял ему и воспринимал заигрывания, как шутку.

Духов понял, что не хочет, чтобы Отшельник продолжал. Внутри клокотала злость. А перед глазами мелькали уродливые хари с желтыми опухолями во лбах.

– Стелла была очень красива, и Фрон часто говорил ей комплименты. Спрашивал про поклонников, а та лишь смущалась. У нее ведь никого не было, Стелла все время находилась рядом, помогала мне. А Фрон расходился. Комплименты становились пошлыми. Тогда-то я и насторожился. Однажды Стелла подошла ко мне и пожаловалась, что Фрон все время норовит прикоснуться к ней. Она была напугана, и я решил поговорить со своим… – Отшельник помедлил, мрачно усмехнулся, – напарником. Разговор вроде бы получился. Фрон кивал, опустив голову, пообещал больше ничего такого не делать. Он выглядел виноватым, однако во взгляде была злость. Некоторое время я ни о чем не беспокоился. Фрон прекратил донимать Стеллу – он вообще ее не замечал. Правда, наши отношения перестали быть дружескими. Мой лобастый напарник стал злым, начал придираться по мелочам. Мы часто спорили, и мне приходилось уступать, поскольку Фрон являлся представителем власти. Я понимал, что все дело в нашем разговоре о Стелле, и уже смирился с потерей друга, – он снова прервался, кашлянул. Андрей напрягся, ожидая, что Отшельник согнется в приступе, но обошлось. Тот продолжил: – Главное, что Фрон оставил мою девочку в покое. По крайней мере, я так думал. Пока однажды мне не пришлось отлучиться из лаборатории и оставить дочь и Фрона вдвоем…

Андрей заметил, что Отшельник мелко дрожит. Он чувствовал, как от хозяина убежища исходят волны гнева и душевной боли. Духову и самому было плохо, он догадывался, чем все закончится. Но не решался прерывать, поскольку понимал: Отшельнику нужно выговориться. Вряд ли он раньше рассказывал кому-нибудь свою историю.

– Я до сих пор будто вижу тот кошмар, – голос у Отшельника стал высоким и прерывистым. – Вот я вхожу в лабораторию, вот говорю, что вернулся. А в ответ – крик Стеллы. Я тогда бросился вперед и увидел, что Фрон зажал мою дочь в углу и тянется к ней уродливой мордой. В руке у него была плеть-огневуха. Стелла, вся заплаканная, отворачивалась, пыталась оттолкнуть Фрона. Но бесполезно – тот ведь гораздо сильнее. Я кинулся к ним, ухватил Фрона за воротник, оттащил. А он начал орать и размахивать плетью, пытаясь задеть меня. Пару раз ему это удалось. Боль оказалась адская, я едва не потерял сознание.