Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон

За завтраком дети вели себя очень благопристойно, за исключением Эдуарда, который жизнерадостно, не обращая внимания на шепотом делаемые Женевьевой замечания, твердил звонким голосом:

— В комнатах пи-пи, в комнатах пи-пи.

— Трей объяснил родителям, что ребенок восхищен водопроводом в доме. Действительно, он провел целый час в туалете, наблюдая, как бьет вода из крана. Старшие дети покраснели, чувствуя неловкость от темы, поднятой Эдуардом за завтраком. Тогда Хэзэрд и Блэйз непринужденно стали расспрашивать о жизни в горах, а Эдуарда удалось отвлечь булочками с корицей, и вскоре разговор принял более непринужденный характер.

После завтрака все отправились наверх навестить Импрес, которой, несмотря на слабость, стало гораздо лучше. Температура спала, она поела немного куриного бульона, но была очень бледной.

Родители Трея были рады вновь видеть ее, как они сказали, вместе с семьей. Ослабевшая Импрес едва удерживалась от слез, видя их доброту, но была отвлечена забавными рассуждениями Эдуарда о загадочных трубах в доме.

Через несколько минут три медицинские сестры в комнате стали многозначительно покашливать и посматривать на часы. Блэйз тут же предложила детям пойти в детскую комнату с ней и Хэзэрдом, чтобы посмотреть, не следует ли отремонтировать оставшиеся там игрушки. В комнате остался только Трей, который так посмотрел на медицинских сестер, что они тут же оставили его наедине с Импрес.

— Ты не возражаешь? — спросил он, пододвинув кресло к постели. — Я хотел бы побыть наедине с тобой. Что касается этих сестер, то, несмотря на их компетентность, они напоминают мне фронтон собора Нотр-Дам. Очень уж они пугают меня. — Трей нежно взял руку Импрес, затем чуть сжал ее пальцы и прошептал: — Все хорошо, не так ли?

Импрес улыбнулась, глядя на высокого сильного мужчину, который держал ее руку, словно драгоценный китайский фарфор.

— Много лучше, но моя рука вовсе не такая хрупкая;

Чтобы показать, как он объективно относится к состоянию ее здоровья, Трей сжал ее руку с усилием, которое едва ли сдвинуло бы с места цыпленка.

— Я знаю, дорогая. Но ты заставила меня поволноваться.

— Боюсь, что причинила тебе много беспокойства, хотя детям кажется, что это было замечательное приключение. Если бы ты не сделал тогда снегоступы…

— Мы придумали бы что-нибудь еще.

Хотя он деликатно сказал «мы», Импрес знала, что без Трея никто на ферме не смог бы двигаться по глубокому снегу. И еще она была благодарна Трею за то, что тяжесть ее болезни он взял на себя. Гай в свои шестнадцать был слишком юн, чтобы выдержать такую ношу.

— Я у тебя в долгу, — сказала она со спокойной серьезностью.

— Справедливо, — ответил Трей с ухмылкой, сознавая, какое огромное значение приобрела Импрес в его жизни. Когда на обратном пути он боялся, что она умрет, то думал о том, как пуста будет его жизнь без нее. — Ты задумывалась когда-нибудь… — Он сделал паузу, поняв, внезапно пораженный, что он на грани предложить ей то, чего тщательно избегал все эти годы. — Я имею в виду… — Он еще раз запнулся, пытаясь обуздать неуправляемые эмоции, весь его опыт мешал ему говорить. — Как хорошо… нам вместе?

— Согласна с тобой, — сказала Импрес, ее взгляд был обожающим. Она всегда мыслила независимо и принимала свою впервые открывшуюся сексуальность как прекрасную добавку в жизни.

— Ну, тогда… — Трей откашлялся, и в первый раз Импрес поняла, что разговор носит серьезный характер. Сердце ее забилось. Возможно ли, что чувства Трея столь же горячи, как и ее? Можно ли представить, что самый привлекательный мужчина к западу от Красной реки решил забросить свои обычные игры? — Я думаю… — продолжил он.

Импрес могла бы облегчить ему положение, но если она ошибается, то потом разочарование будет ужасным, поэтому она решила молчать, хотя сердце ее неистово колотилось.

— Тебе нужна помощь с детьми, — сказал Трей. Его заявление было двусмысленно, и Импрес благодарила небо, что не выпалила ему все о своей любви.

— Я высоко ценю твою помощь, — вежливо ответила она. Трей Брэддок-Блэк был поклонником женщин, и она очень глупа, что забыла об этом. Женщины восхищали его, но они должны были сменять друг друга, и только глупец мог думать по-другому. — Действительно, Трей, ты вовсе не обязан помогать. Я не ожидала, что ты чувствуешь какие-то обязательства по отношению к моей семье.

— О черт, — сказал он кратко отпуская ее руку и резко вставая.

Подойдя к окну, он облокотился на руки и мрачно стал рассматривать зимний пейзаж. Оторвавшись от окна, Трей повернулся к ней одним резким движением.

— Черт возьми, я не очень силен в этом, — сказал он коротко.

Боже, как могло случиться, спросила она себя, что каждое его слово так отличается от того, что хотелось бы слышать? Глядя на суровость его черт, напряженную позу, четко выделяющуюся на фоне окна, она призвала на помощь всю свою гордость и спокойно ответила:

— Понимаю. Никто и не ждет от тебя большего.

— Я поднимусь на ноги через несколько дней, и больше мы не будем злоупотреблять твоим гостеприимством. — Импрес не хотела больше слушать. Что бы он ни сказал, его слова больно ранят ее. — Трей, в самом деле, тебе нет необходимости обременять себя ответственностью за меня и детей.

— Это вовсе не связано с детьми, — продолжал он, казалось, совершенно не обращая внимания на ее слова, в его голосе слышались легкие повелительные нотки. — Хотя, — быстро добавил он, словно спохватившись, что говорит слишком сурово, — они мне очень нравятся. — Казалось, что он выбрался из глубокого внутреннего раздумья, посмотрел на нее и увидел страх в глазах. — С тобой все в порядке? — Воспоминания о ее безжизненном теле по пути на ранчо пришли ему на память. Присев рядом с ней с быстротой, которая говорила об его опасениях, он пощупал ее лоб. — Позвать доктора? У тебя начинается жар?

— Со мной все в порядке. — Как будто пережить величайшее разочарование в жизни обычное дело.

— Ты уверена?

— Я немного устала, — ответила она, желая, чтобы этот разговор прекратился.

— Я позабочусь о тебе, — ласково сказал Трей, погладив ей голову.

— Совсем не обязательно. Мы и так стольким обязаны тебе.

Импрес подумала об огромной сумме денег, которые он дал ей, их будет достаточно, чтобы семья могла встать на ноги; вспомнила, как он был добр к детям, как самоотверженно он доставил их на ранчо во время се болезни. Долг был без сомнения велик. И чем скорее она уменьшит его, тем будет лучше для всех.

— Я могу позаботиться о себе сама, — резко ответила Импрес, расстроенная до того, что ответ ее прозвучал грубо.

— Не будь такой обидчивой.

— Если мне нравится, то буду обидчивой.

— Делай как тебе нравится, — мягко сказал он.