Диагноз: не женат. Дилогия - Александра Шервинская

–Я готова,– первой откликнулась ведьма, и Дин закусил губу, но промолчал, а Линда виновато улыбнулась,– я не знаю, конечно, но, говорят, что ведьмы более устойчивы к магии такого порядка. К тому же…я уже чувствовала её раньше.

–Тебе знакома магия Изнанки?– недоверчиво спросил Шатх.– Откуда?

–Возле нашей деревни были старые развалины, так вот оттуда иногда тянуло таким же…мёртвым, холодным, злым и очень…очень голодным…В эти развалины никто без особой нужны не ходил, а я травы некоторые там собирала. Так вот – всегда старалась уйти как можно скорее.

–Расскажешь мне потом?– орк напряжённо размышлял о чём-то, но затем тряхнул головой.– Всё позже. Сейчас нам нужно пройти до входа в Башню и понять, сможем ли мы войти в неё. До ворот идти пять минут, но время для вас будет течь иначе. Мне проще,– Шатх помолчал,– я уже однажды прошёл этим путём. И это не те воспоминания, о которых хочется рассказывать уютным вечером у камина. Эдуард, ты готов? Ты пойдёшь первым. Может быть, успеешь проскочить. Почему-то мне кажется, что Изнанка нацелилась в первую очередь на тебя…Будь очень осторожен, друг мой. Фердинанд, ты пойдёшь последним. Если что – хватай императора и беги.

–Я тебя услышал,– кивнул Дин, проверяя, легко ли вынимаются кинжалы из ножен,– но что нас там ждёт? Ты так загадочно говоришь, что мне уже не по себе.

–Никто не знает, чем будет соблазнять Изнанка,– покачал головой Шатх,– она хитра и изобретательна, у неё тысячи лиц и сотни голосов…Иди. Встречаемся у ворот в Башню. Их ни с чем не перепутаешь…

–Ладно,– я глубоко вздохнул и, преодолевая достаточно сильнее внутреннее сопротивление, сделал шаг вперёд. Это я так красиво говорю, а если отбросить словесную шелуху, то мне было просто страшно. Очень страшно.

Туманная дымка неохотно расступилась, и передо мной открылся достаточно широкий коридор, освещённый голубоватым светом каких-то встроенных в потолок светильников. Камень стен по-прежнему был серым и очень старым, но создавалось впечатление, что он кем-то обработан, пусть и достаточно давно: кое-где сохранились следы не то полировки, не то вплавления чего-то.

Вдруг за спиной раздался тихий смешок, и я почувствовал, как спина мгновенно покрывается холодным потом. Хихиканье стало отчётливее, и я резко обернулся: за спиной предсказуемо никого не оказалось, а смешки стали раздаваться уже с разных сторон.

–Прочь,– прикрикнул я, изо всех сил стараясь выглядеть смелым и уверенным в себе,– не на того напали.

–На того…На того…На того… – эхом пронеслось по коридору.

–Я вас не трогаю, а вы меня оставьте в покое,– чуть громче произнёс я, прилагая поистине титанические усилия к тому, чтобы не сорваться в позорное бегство. Да Странник с ними, с этими узниками, с этой Башней и со всем остальным!

Изо рта вырвалось облачко пара, и я вдруг осознал, что вокруг меня сгустился очень холодный, какой-то сырой и промозглый воздух. «Как в склепе»– мелькнула мысль, но я, собрав последние силы, заставил себя не думать ни о склепах, ни о могилах, ни о кладбищах…над которыми так мирно и тихо шелестят берёзки, а под тяжёлой могильной плитой спокойно, умиротворённо, хорошо…Стоп! Это не мои мысли! Я не думаю о кладбище! Не думаю!

Я брёл вперёд, с каждым шагом слабея не столько физически, хотя холод и вытягивал силы и жизненное тепло, сколько морально. Мне жутко хотелось прекратить этот никому не нужный путь и просто сесть, прислонившись к стене, закрыть глаза…Постепенно слиться со стеной, врасти в неё, раствориться в камне…стать пустым, лёгким и воздушным…бессмертным. Может быть, даже со временем возглавить призрачный парламент…ну а что…опыта у меня много….

Тут я до крови прокусил губу, и, не обращая внимания на взвывшие где-то на периферии сознания голодные голоса, нашарил в кармане амулет, выданный орком, и стиснул его в ладони.

Могильная сырость тут же неохотно разжала свои липкие лапы, и я в несколько широких шагов добрался до двери, из-под которой пробивался живой солнечный свет. Я вцепился в дверную ручку, как утопающий в счастливо найденную шлюпку, рванул её на себя, и в коридор хлынул яркий свет, а я застыл на месте, не веря своим глазам.

За дверью была залитая живым солнечным светом комната, сквозь весело колышущиеся занавески в распахнутых окнах был виден шелестящий листвой сад, где-то недалеко звенели счастливые женские и детские голоса.

В кресле напротив раскрытой настежь двери на террасу сидела женщина, при виде которой я почувствовал, как останавливается, а потом срывается в бешеный галоп сердце и перехватывает дыхание. Женщина светло и нежно улыбалась своим мыслям, рассеянно уронив на колени книгу.

Почувствовав моё присутствие, она обернулась и с ласковым упрёком покачала головой:

–Эдди, мальчик мой, ну сколько можно заниматься делами, ты совершенно себя не бережёшь,– она встала и, подойдя ко мне, шутливо взлохматила мои волосы.

–Мама… – неверяще прошептал я, жадно всматриваясь в любимое лицо, стараясь рассмотреть в нём следы прошедших пятнадцати лет, но мать была совершенно такой же, как в то лето, когда пропала…Но – разве могло это сейчас иметь хоть какое-то значение!

–Что – мама?– засмеялась она, и этот такой родной и знакомый смех колокольчиками рассыпался по комнате, заставив сердце в очередной раз сжаться от нежности и безграничной любви.– Вот дождёшься – пожалуюсь отцу, он тебе быстро корону передаст и окончательно сбежит в охотничий замок, чтобы на заслуженном отдыхе заниматься рыбалкой и охотой.

–Папа жив?– выдохнул я, боясь и безумно желая поверить в то, что это правда.– Он правда жив?!

–Ой, да что этому медведю сделается,– махнула она рукой, но в её голосе было столько тепла и любви, что у меня защемило в груди,– скачет как мальчишка по полям и лесам.

Родители никогда не скрывали своей любви и не стеснялись того, что были абсолютно счастливы вместе. Я жадно вглядывался в лицо матери, чувствуя, как безудержная волна счастья захлёстывает меня с головой. Как часто я мечтал об этом, сколько слёз в детстве тайком пролил в подушку, молясь о том, чтобы она вернулась. И вот моя мечта сбылась…

–Папа! Папа! Катарина снова жульничает,– крикнул вбежавший в комнату мальчуган лет пяти, сердито хмуря тёмные бровки,– мама ей не велит, а она всё равно…

–Ябеда,– фыркнула появившаяся следом девчушка с голубыми бантами в рыжеватых косах,– подумаешь…лучше бы учился у меня. Мы же к турниру готовимся, ты должен там всех победить. А для этого все средства хороши…

Я в полном оцепенении смотрел на сердито посматривающих друг на друга малышей и пытался сообразить: это что – мои дети?!

–Эд, ты уже освободился, милый?

Сердце в очередной раз остановилось, и я с восторгом и зарождающейся где-то в самой глубине души тревогой смотрел на Линду, которая стояла на пороге комнаты, светло и радостно улыбаясь мне. Она подошла, легко стуча каблучками и, поднявшись на цыпочки, нежно поцеловала меня в щёку. Странно, но я не ощутил никакого запаха, хотя прекрасно помнил, что от Линды всегда пахло мятой и почему-то корицей.