Чернь и золото - Адриан Чайковски

Жукан ощутил укол в плечо и прикосновение чего-то очень тонкого и холодного к горлу. Он отважился приоткрыть глаза и увидел Танису — неужели это она кольнула его? Он посмотрел на ее вытянутую руку: шпага, прошедшая чуть выше его плеча, была зажата между ладонью и костяными шпорами Тизамона.

Другой рукой, правой, мантид обхватил Стенвольда со спины; шпоры сквозь кожаную куртку вонзились в тело, к горлу был прижат коготь. Тото стоял с гаечным ключом, открыв рот, Ахей вынул из ножен кинжал, но в драку явно лезть не намеревался.

Стенвольд и оба бойца дышали трудно и хрипло.

— Отпусти его, — сказала Таниса, и Стенвольд подумал, что к приказному тону сейчас лучше не прибегать.

— Хочешь драться? — спросил ее Тизамон, и Стенвольд по его сдержанной интонации понял, что тот на взводе.

— Я видела тебя в деле и знаю, на что ты способен, — сказала девушка. — Да, я работала на Половинный Дом — что с того?

— На Половинный Дом? — нахмурился Тизамон. — О чем ты?

— О геллеронских феодах… Ты дрался на стороне Шалунов, которых мы потом разнесли вдребезги. Разве ты не… Почему же тогда?

— Действительно, Стенвольд — почему? — также холодно и отчетливо произнес Тизамон.

— Я все расскажу, но только тебе одному. Поднимемся на пригорок, и я ничего не скрою — даю тебе слово.

— Пару минут назад я расценил бы его на вес золота, — сказал Тизамон с грустью, но руку все же убрал. Стенвольд сморщился, когда шипы вышли у него из спины.

— Скажите же наконец, в чем тут дело, — потребовала Таниса.

— Дай мне сначала поговорить с Тизамоном. Это будет непросто, уверяю тебя.

Они вновь стали подниматься на тот же холм, но теперь Тизамон шел не рядом, а сзади.

— Да что ж такое… — сказала Таниса в пространство, глядя на них. Тизамон так смотрел на нее, точно она у него убила родного брата, а потом еще и на могиле сплясала. От двух оставшихся ждать ответа не приходилось: Тото уже залез под самоход, а ном держался крайне надменно.

А ну их всех, решила она. Бойцовый богомол едва ее не прикончил — она имеет право знать правду.

Медленно, под покровом сумерек, Таниса двинулась вслед за Стенвольдом.

Стенвольд остановился с той стороны холма, чтобы их не было видно от самохода. Так он доказывал свое доверие Тизамону: если тот снова вспылит и убьет его, это произойдет без свидетелей, и гневных, слов снизу тоже никто не услышит.

— Говори, — прошипел мантид.

— Трудно мне, понимаешь, — поморщился Стенвольд. — Позволь хоть немного собраться с мыслями.

— Я тебе помогу, — оскалился Тизамон. — Подумаешь, трудность! Одна — просто копия другой. Просто копия! — Его трясло, но не от гнева, а от ужаса, как и прежде. — Как… как… Она ее дочь, верно? Другого объяснения нет.

— Да, Тизамон, она дочь Атриссы, — пробормотал Стенвольд.

— Как же ты… Нет! — Коготь Тизамона то высовывался, то снова скрывался. — Она предала нас, Стенвольд — там, в Минне. Они предотвратили нашу диверсию потому, что она им все рассказала.

— Она, она… Называй ее хотя бы по имени.

— По-твоему, я не способен на это? Нас предала Атрисса — счастлив теперь? Продала нас Империи и обрекла на смерть в Минне. Не всем из нас удалось тогда остаться в живых, если помнишь.

— Я прекрасно помню все, что произошло в Минне, только она нас не предавала.

— Она…

— Послушай меня! — рявкнул Стенвольд. — Выслушай все до конца, молот и клещи, и если потом ты все-таки захочешь меня убить, милости просим.

Тизамон молча смотрел на него.

— Когда ты остался в Геллероне, я ее выследил. Хотел ей предъявить обвинение. Найти ее было не так-то просто — нет, погоди. Она в самом деле скрывалась, но не от нас. — Стенвольд закрыл глаза, стараясь перенестись на семнадцать лет в прошлое. — В конце концов ее отыскал Нерон, он мастер на такие дела. Мы нашли ее… раненой.

Тизамон слегка вздрогнул, и в Стенвольде ожила надежда.

— Когда она пробиралась к нам в Минну, ее перехватили осоиды… а может быть, их агенты. Ей пришлось драться с ними.

— Драться пришлось? — не выдержал Тизамон. — Можно подумать, такую дуэлянтку, как она, могла задержать кучка каких-то агентов!

— Да слушай же! — Стенвольд сам начинал закипать: несправедливость обвинения, о котором говорил Тизамон вызывала в нем праведный гнев. — Она их действительно победила, но и сама была ранена по причине своего положения.

— Какого еще положения?

Стенвольд умудрился изобразить улыбку:

— Она была беременна, Тизамон, потому и сражалась без обычного блеска. Когда мы с Нероном отыскали ее накануне родов в трущобах Мерро, совсем одну, она была очень слаба. Осоиды продолжали ее преследовать. — Стенвольд говорил, не сводя глаз с лица Тизамона. — При родах она умерла, но ребенок остался жив.

Он закончил, и наступило молчание.

— Кто же… отцом был? — прошептал наконец Тизамон.

— Не знаю. Вероятно, ее последний любовник.

— Нет, — ужаснулся Тизамон. — Нет.

— В эти последние дни она только и говорила, что о тебе. Она не предохранялась сознательно, это был ее выбор. — Стенвольд понимал, что вонзает нож в своего собеседника, но он слишком долго носил этот нож на себе, и с каждым днем тот становился все тяжелее.

— Стало быть, эта девочка…

Стенвольд кивнул.

— Но она не похожа!

— Внешностью она, без сомнения, удалась в мать. Отцовская сторона в ней еще не совсем проявилась.

— Выходит, она полукровка.

— Как же иначе.

Тизамон явно хотел сгрести Стенвольда за ворот, но воздержался.

— Что ж ты раньше мне не сказал?

Стенвольд выдерживал его взгляд, не моргая.

— А что бы ты сделал в то время, получив от меня известие, что ненавистная тебе женщина родила от тебя ребенка? Для начала убил бы гонца, а потом, чего доброго, приказал бы и дитя умертвить.

— Нет, нет…

— Нет, говоришь? Полукровку-то? Помесь арахнидки с мантидом? Самый отвратительный из гибридов? Не вздумай даже и отрицать.

— Ты не имел права.

— Какого права? Скрыть ее от тебя или оставить ее в живых? Когда бедная Атрисса скончалась, я встал перед выбором: воспитать девочку как свою дочь или дать ей умереть, как тебе, безусловно, хотелось бы. Должен сознаться, что мантидскую гордость я тогда не принял в расчет.

— Да как ты смеешь…

— Гордость — или, лучше сказать, проклятие вашего злосчастного рода. — Стенвольд сознавал, что заходит слишком далеко, но остановиться уже не мог. — Молот и клещи! В Коллегии, как тебе известно, студентам часто дают задание определить, чем велика каждая раса и чем она отличается от других. Я бы поставил вопрос по-другому: почему мы все такие ущербные? Взять хоть нас с тобой: жуканская уступчивость и мантидская спесь.