Чернь и золото - Адриан Чайковски

Чи с набитым ртом энергично кивнула.

— И это, в общем, не так далеко от истины, — удивил ее Тальрик. — Империя совсем еще молода — три поколения, три императора. Да-да, так и есть — наша история исчисляется годами, а не столетиями. Его императорскому величеству Алвдану Второму еще нет тридцати. Его дед, вождь одного из степных племен, пошел войной на своих соседей и объединил всех осоидов под одним знаменем во исполнение своей давней мечты. Вся его жизнь прошла в битвах и дипломатических ухищрениях, но создателем империи стал не он, а его сын Алвдан Первый. При этом правителе мы брали город за городом, постепенно расширяя свои границы, подчиняли себе другие народы и учились у них. Свое военное мастерство мы отточили до бритвенной остроты. Наш нынешний император взошел на трон шестнадцатилетним и с тех пор неустанно продолжал то, что начали его дед и отец.

Врагам, с которыми мы сражались, не было числа — на Нижних Землях не ведают даже, что такие народы существовали на свете. Порой они превосходили нас силой и мудростью или обладали знаниями, недоступными нам, но мы в упорной борьбе добились того, что не удавалось еще никому. Территория Империи почти не уступает по величине Нижним Землям, однако флаг у нас один, и маршируем мы под один барабан. Мы несем миру прогресс, госпожа Вершитель, — это значит, что будущее за нами. Мой народ еще не вышел из варварского состояния; дисциплину и цивилизацию приходится насаждать силой, но взгляните, чего мы достигли за столь короткое время! Я горжусь своими соотечественниками, горжусь тем, что они успели осуществить.

— Но зачем же навязывать свой режим другим странам?

— Чтобы избежать застоя, мы должны постоянно расти, — ответил Тальрик так, будто это само собой разумелось. — Кроме того, не вошедшие в Империю нации являются угрозой для нас. Вполне вероятно, что Сообщество снова начнет войну, что какой-нибудь генерал-муравин возглавит объединенное войско Нижних Земель, что где-то найдется еще один воинственный вождь. Если мы перестанем воевать со всем миром, мир в скором времени ополчится против нас. Что такое Нижние Земли, госпожа Вершитель? Дюжина городов-государств, которые ни о чем не могут договориться. Случись нам завтра вторгнуться в Тарк, в других муравинских городах будет праздник. Мы искореним эту гниль, объединив Нижние Земли под черно-золотым знаменем — и вдумайтесь, какие высоты нам станут доступны тогда.

— Я думаю только о том, как вы обратите в рабов мою расу и все прочее население Нижних Земель.

— В Империи проживает много жуканов, и все они благоденствуют. Бразды государственной экономики император, насколько я знаю, доверил именно им. Империя действительно нуждается в рабском труде, но Нижние Земли мы не станем порабощать. Их народы сами придут к простой мысли, что совместная работа с нами входит в их интересы.

— Скажите, капитан, что такое Рекеф?

Он заметно опешил, но тут же и просиял, как преподаватель, которому студент задал особенно умный вопрос.

— Откуда вы знаете это слово?

— От Брутана… и не только.

— Рекеф — это тайное общество, госпожа Вершитель.

— Какое же оно тайное, если все о нем знают? — засмеялась Чи.

— Тут вы правы, — немного смутился он. — С другой стороны, какой прок быть членом тайного общества, наводящего на всех ужас, если никто понятия не имеет, что вы в нем состоите? Служи я в департаменте внутренних дел, люди узнавали бы об этом лишь на допросе, будучи поставленными перед списком собственных преступлений. Государственные преступники меня самого немного страшат, — усмехнулся он, — но я, к счастью, работаю за рубежом, с такими людьми, как вы. Удалось ли мне достучаться до вас? — спросил Тальрик, вглядываясь в ее лицо. — Услышали ли вы то, что я хотел вам сказать?

— Вы дали мне богатую пищу для размышлений.

— И что же?

— В Геллероне мы с Сальмой — это мой друг-стрекозид, как вы наверняка знаете, — посетили один завод. «Я думал, вы, жуканы, не пользуетесь рабским трудом», — сказал он. А я ему: «Не будь смешным, они не рабы, они получают заработок и работают здесь по собственной воле». Но это не убедило его. Что бы я ни говорила, он никак не мог поверить, что перед ним свободные люди — и, пожалуй, был прав.

Улыбка Тальрика стала натянутой.

— Изящно выражено, — процедил он.

— Что вы теперь со мной сделаете? — Чи отставила кубок.

Тальрик пометил что-то хитиновым пером в развернутом перед ним свитке. «Помучить меня хочет», — предположила Чи, но он, похоже, действительно раздумывал, как с ней быть.

— Я вызову вас на беседу еще раз — возможно, в Асте. Дам вам еще один шанс, прежде чем прибегнуть к услугам наших специалистов или взяться за вашего друга. А до тех пор, будем надеяться, страшное слово «Рекеф» удержит Брутана от приставаний.

— Так вы… — Чи не договорила, боясь показаться слабой. — Вы не…

— Стража! — позвал Тальрик с лицом, лишенным всякого выражения. — Нет, госпожа Вершитель. Не будем спешить, время терпит.

За его бесстрастием таилось огромное самомнение. Вошли солдаты, и Чи, сознавая, что делает глупость, выпалила:

— Чьих детей вы убили?

Кончик пера отломился и пролетел через всю палатку. Лицо Тальрика потемнело от гнева и еще какого-то чувства, для которого не было приспособлено. Даже солдаты, казалось, затаили дыхание вместе с Чи.

— Обратно в загон, — выдохнув, приказал Тальрик. Гнев покинул его, но то, другое, чувство осталось.

Стенвольд вошел в круг отбрасываемого костром света. Тото все еще клацал чем-то под самоходом, ном лежал с закрытыми глазами и, надо надеяться, спал. Стенвольд сел не прямо напротив Танисы и не рядом, а под углом к ней, на ничейной земле. Она мрачно уставилась на него.

— Пришла пора рассказать тебе кое-что о тебе самой.

— Плохо же ты меня знаешь. Мог бы догадаться, что я обязательно пойду за тобой… и за ним… когда вы решили уединиться.

Стенвольду показалось, что лето в одночасье сменилось осенью.

— Ты шла за нами?

— Ну да.

— И все слышала?

— Все.

— Я не хотел, чтобы так вышло, Таниса.

— Думаю, ты сам не знал, чего хочешь. Почему я должна была все узнать таким образом? Почему ты не рассказал мне об этом еще лет десять назад? Или пять? Или хотя бы два года назад?

— Потому что Тизамону я должен был сказать первому, — пробормотал он.

— Вот как, значит. — Ее лицо искривилось. — Ты…

Он вскинул руку, и Таниса, к чести для себя, позволила ему объясниться.

— Если б я сказал тебе в твои двенадцать или пятнадцать, что твой отец — геллеронский мантид-наемник, ты непременно захотела бы встретиться с ним. Посмотреть на мужчину, бросившего твою мать с ребенком в утробе. Я, конечно, не допустил бы этого, но ты, насколько я тебя знаю, нашла бы способ. И тогда он, увидев перед собой живое подобие Атриссы, убил бы тебя — вот и весь сказ. Поэтому я решил молчать до последнего. Может, я и передумал бы, если бы ты спросила — но ты никогда, ни единого раза не спрашивала меня о родителях.