Полигон для интеллекта - Сергей Самаров

Система индикатора оптической активности уже определила и сообщила направление. Теперь это направление осталось только в памяти самой системы и капитана Аббасова, он и показал его.

— Какая до них дистанция?

— От километра до полутора. Я здесь не видел других винтовок, кроме «СВД»[36]. Для нас они не опасны. Дразнить будем? — спросил капитан.

— Будем…

— Вадуд! — позвал капитан старшего сержанта. — Винтовку свою неси. Посмотри на индикаторе направление. И припугни…

— Какую винтовку брать?

У снайпера группы была и своя винтовка «СВД», и винтовка джамаата, оставшаяся от убитого разрывом мины сирийского снайпера.

— «Дальнобойку», конечно.

Старший сержант принес из блиндажа оружие, слегка демонстративно снял чехол с прицела крупнокалиберной снайперской винтовки «Барретт М-82», способной стрелять на дистанцию более двух километров, и, едва залег со своим оружием за камень, пристроив на сам камень треногу, индикатор оптической активности сразу запищал, подавая новый сигнал. На сей раз сигнал об изменении обстановки. Спецназовцы МВД Чечни слушать эти сигналы умели хорошо.

— Отбой дает… — констатировал Салман. — Снайперы один за другим с места снимаются, прячутся от «Барретта»…

— И правильно делают, — сделал вывод капитан Аббасов. — Если бы Вадуд перестрелял их, нам нечего было бы предъявить. Мы на линии фронта, вдруг там были снайперы противника! Каждый пожелал бы себя обезопасить.

Салман зашел в блиндаж, перешагнул через тело Мади Муратова, накрытое одеялом, и сел на нары, ни к чему не прикасаясь. Вытащил трубку и позвонил Лесничему.

— Здравствуй, Сергей Ильич!

— Недавно расстались… Произошло что-то?

— Произошло…

Салман в подробностях рассказал о своем положении.

— Это неприятно. Только не понимаю, почему тебя сразу не повязали, если подозревают?

— Думаю, пытаются выяснить по своим каналам. У меня дома тоже «прикрышка» есть. Хорошо бы ты по своим каналам передал моему командованию ситуацию. У меня сеанс связи будет только вечером. Могу не успеть…

— Это я сделаю. Нет проблем.

— Тогда у меня все.

— Подожди. А бросить все и к нам сбежать не сможешь?

— Во-первых, на высотах вокруг сидят снайперы. Нас караулят. Но не это главное. Главное, что начальник штаба принял принесенные мной данные за чистую монету. Если я убегу, наступления «Джабхат-ан-Нусры» не будет.

— А это разве твое дело?

— Не мое. Мое дело — чеченские бандиты. Они уже уничтожены. Свою работу я выполнил. Кстати, с помощью твоего снайпера…

— Да, он сказал, что попал эмиру в глаз. Тем более ты имеешь полное право уйти.

— Осталось наше общее дело. И его следует закончить, если начал. Я так привык работать, Сергей Ильич. И иначе не умею.

— Не знаю даже, что еще тебе сказать, какие аргументы подобрать…

— И не надо. Заканчиваю разговор. Слышу звук двигателя. Начальник контрразведки едет. Больше некому… Прощай, Сергей Ильич…

— До свидания. В любом случае мы постараемся тебя вытащить. Держись до последнего!

— Я попробую, но обещать не могу. Не от меня зависит ситуация…

Рус Григорьевич лично проверял маскировку каждого окопа, где были выставлены роботы. За маскировку блиндажей операторов-испытателей каждый из бойцов группы отвечал сам как наиболее заинтересованное в этом лицо, тем не менее памятуя, что его подчиненные не прошли школу маскировки спецназа ГРУ, Поленьев и блиндажи проверил. И не нашел, к чему можно было бы придраться. Сирийский спецназ свое дело знал, даже сухую пыль поверху распылил, чтобы не видно было, что здесь что-то копали. А вырытая земля была вывезена куда-то подальше. Накиб Марон выразил только одно сомнение:

— Смогут танки, когда будут выходить, пробить перекрытие? Все-таки — два наката[37]…

— Десять тонн ударят, бревнышки разлетятся в пыль… — пообещал Поленьев. — Эти танки сквозь толстенную кирпичную стену проедут. На испытаниях даже железобетонный забор пробивали.

Темнота подступала быстро. И сирийский спецназ, завершив все работы, уехал вместе со своим командиром на командный пункт корпуса. Теперь осталось дождаться, когда войска «Джабхат-ан-Нусры» пойдут в наступление. Ждать пришлось на официальной сирийской территории, и старшему лейтенанту Поленьеву не было видно линию фронта, — так неудачно располагался его блиндаж. Выручал капитан-лейтенант Солнцехранов, имеющий возможность смотреть себе за спину. Связь работала устойчиво. По связи капитан-лейтенант и доложил:

— «Первый», я — «Второй». Началось…

— Не глухой, слышу… — отозвался Поленьев.

Звуки артиллерийской подготовки говорили яснее, чем мог бы объяснить Солнцехранов, что там, на линии соприкосновения, происходит. Правда, настоящей артиллерии у «Джабхат-ан-Нусры» явно не хватало. Не хватало и снарядов для артиллерийских стволов и тяжелых гаубиц, выстрелы из которых были одиночными и нечастыми. Зато бесперебойно работали минометные дивизионы, наполняя воздух жутким минным визгом.

— «Второй», я — «Первый». Как сирийцы себя ведут?

— Отходят в стороны, — ответил Солнцехранов. Внешне — отходят в панике, как и планировалось. Бросают поврежденную технику.

Эта поврежденная техника — три танка, бронетранспортер и боевая машина пехоты «Бредли» — была повреждена на разных участках фронта и, согласно выводам специальной комиссии, не подлежала восстановлению. Их завезли в то место, откуда сирийцы должны были уйти, и дополнительно подорвали управляемыми фугасами так, чтобы это выглядело поражением со стороны. Все, как было задумано. Все — с азиатской хитростью, которой удивлялся даже офицер спецназа ГРУ, находя эту хитрость вполне убедительной. Более того, в поврежденную бронетехнику даже загрузили одетые в сирийскую форму тела убитых боевиков, привезенные тоже с разных участков фронта. Для этого убитых даже побрили, чтобы они больше на штатных армейцев походили. В армии Сирии хоть и не возбранялось носить щетину, бороды все же не приветствовались.

Приходилось гадать, где двинутся колонны «Джабхат-ан-Нусры». При одном варианте они могли пройти через каменистый склон, где находились блиндажи трех танков старшего лейтенанта Поленьева. Но два других варианта вели их более удобными и скоростными, хотя и менее прямыми путями. Правда, солдаты накиба Марона постарались, поставили полтора десятка мин, прикрывая подходы к танковым убежищам. Это могло быть расценено одновременно и как наличие минного поля, и как умышленно выставленное препятствие, как раз и выставленное с целью заставить противника двинуться другим путем. Конечно, в горячке наступления соображать трудно, но боевики уже набрались необходимого опыта и соображать, как говорят сами сирийцы, научились. Они могут разгадать обман. Правда, для этого следует если не знать, то хотя бы предполагать, что сирийцы готовят противнику большую, можно сказать, гигантскую ловушку, которая будет способна поставить крест на «Джабхат-ан-Нусре» как на серьезной воинской силе. Такую ловушку, какой еще не было в этой длительной войне. Ни одна из сторон ловушками и заманиванием противника в окружение не пользовалась. Здесь азиатская природная хитрость сталкивалась в характерах воюющих людей с их южной горячностью, и эти качества сильно мешали одно другому. Но если в этот раз холодный расчет и способность почувствовать ловушку преобладают над горячностью, то защиту минными полями могут презреть, пройти дальше, где мин нет, и натолкнуться на танковые блиндажи. Конечно, в этом случае наступающим террористам сильно достанется от боевых роботов. Но такая преждевременная встреча даже при локальном успехе может остановить наступление и сорвать всю операцию. Хотя и это тоже вовсе не обязательно. Просто сирийцы готовились к наступлению и собрали силы. Ими и ударили…