Элегия погибшей звезды - Элизабет Хэйдон

«Они узнали друг друга».

— Лазарис, — тихо проговорил Талквист, — дай мне твой церемониальный кинжал.

— Милорд…

Регент решительно протянул руку ладонью вверх к священнику.

Лазарис вздохнул, вытащил кинжал, сделанный из полированного обсидиана, и с печальным лицом вложил его в ладонь Талквиста.

— Теперь вы можете идти, — холодно распорядился будущий император. — Поешьте, а потом возвращайтесь в монастырь к остальным. Сегодня вы хорошо послужили мне.

Лазарис и его помощники переглянулись, а потом торопливо зашагали прочь от помоста Весов. Доминикус и Лестер направились к двери, за которой до этого скрылись другие монахи, но Лазарис поднял руку и молча остановил их. Посмотрев через плечо и убедившись, что на них никто не смотрит, он повел их к тупичку возле дворца, откуда они могли продолжать наблюдать за отвратительным действом, которое разворачивалось возле Весов.

Регент положил три диска на живот Фарона, а свой спрятал в складках одежды. Затем поднял обсидиановый кинжал и поднес его к сердцу существа.

Из темного тупичка, где спрятались охваченные ужасом Лазарис и его помощники, было видно, как Талквист аккуратно рассек кожу существа острым каменным клинком, который тут же окрасила его черная кровь. Затем, не выпуская кинжала из руки, регент подошел к другой чаше Весов, где лежал каменный воин. Не обращая внимания на существо, стонущее от боли, Талквист поднес кинжал к чаше и дождался, когда на нее стечет несколько капель крови.

Каждая капля падала со звенящим звуком.

Весы начали испускать свет, ярко засияли цепи, на которых висели чаши.

Затем чаша с тяжелой каменной статуей стала медленно подниматься, постепенно уравновешивая чашу, где лежал беспомощный Фарой.

Жрецы Земли сквозь застилающие глаза слезы наблюдали, как из тел воина из Живого Камня и уродливого существа вдруг заструился неестественный свет. С каждым мгновением он становился все ярче, и вскоре у жрецов заболели глаза. Лазарис, Доминикус и Лестер закрыли их руками как раз в тот момент, когда уродливое тело, лежащее на западной чаше, вспыхнуло темным пламенем и воздух наполнился зловонием. Вскоре от получеловека-полурыбы остался лишь пепел.

Весы уравновесились.

А затем восточная чаша со стуком опустилась на помост. Западная, лишившаяся груза, начала раскачиваться, а пепел беззвучно поднялся вверх, и его развеял ночной ветер.

Свет погас, площадь вновь погрузилась в темноту, которую не мог разогнать мерцающий свет факелов.

Сначала каменный воин не подавал ни малейших признаков жизни.

Талквист продолжал стоять возле Весов, его взгляд метался между опустевшей западной чашей и неподвижной статуей на восточной.

Прошло еще несколько мгновений, и гигантский воин вздрогнул и сделал первый вдох.

Трепещущие полосы цвета всколыхнулись на теле воина, как только он сделал первый глоток воздуха, — пурпур и зелень, алые ленты и ржавые пятна засохшей крови наполнялись жизнью с каждым новым вздохом.

Глаза, лишенные зрачков, заморгали.

— Благодарение Земной Матери, — прошептал Талквист.

Конечности статуи неловко зашевелились. Воин поднес левую руку к лицу с грубыми чертами. Пальцы неуверенно сжались в кулак.

— Встань, — негромко приказал Талквист.

Статуя повернула голову к регенту.

— Я сказал, встань, — повторил Талквист, теперь его голос стал жестче. Тут ему в голову пришла новая мысль, и, хотя она показалась ему глупой, он произнес имя существа, отдавшего свою жизнь, чтобы оживить статую: — Фарон.

И вновь голова воина дернулась в сторону Талквиста.

Регент разочарованно вздохнул. Он не понимал сути могущества ни Весов, ни Живого Камня, но надеялся, что кровавое жертвоприношение поможет воскресить древнего воина, похороненного в живой земле Терреанфора. Вместо этого получилось, что тело обрел Фарон, наделенный жалким разумом рыбы. Но его смятение прошло, как только статуя вновь пошевелила руками.

«В следующий раз я позабочусь о том, чтобы принести в жертву человека, обладающего разумом», — подумал Талквист, с удовольствием глядя на огромную статую, способную отныне двигаться самостоятельно.

Солдат перекатился на бок, с громким стуком выпал из чаши на деревянный помост и тут же сжался в комок, как ребенок в утробе матери. Он попытался подтянуть к себе правую руку, в которой все еще сжимал огромный меч, но тот за что-то зацепился.

Талквист собрался сделать шаг вперед, но ему пришлось отступить, когда огромный воин вдруг принялся исступленно колотить мечом по доскам помоста. Удары получались такими мощными, что Талквиста охватила паника.

— Нет, Фарон, это меч. Все в порядке, не пытайся избавиться от своего оружия…

В ответ великан свободной рукой вцепился в меч и начал вытаскивать его из своего сжатого кулака.

— Фарон…

Могучим усилием статуя вырвала меч из сжатой руки и швырнула его в Талквиста. Регент едва успел уклониться от каменного снаряда. Затем воин из Живого Камня медленно поднялся на колени.

С растущей тревогой Талквист наблюдал, как великан пытается встать, но он вел себя так, будто считал свои конечности слишком мягкими и гибкими.

«Он помнит, каким был прежде», — отметил про себя регент, пока статуя поднималась на ноги. Наклонившись к помосту, воин принялся собирать упавшие на него диски, при этом несколько раз снова их уронив.

— Фарон, я приказываю тебе, остановись! — закричал Талквист.

Живая статуя некоторое время смотрела на зажатые в руках диски, затем нетвердой походкой двинулась к краю помоста.

Талквист поднял руки, пытаясь остановить Фарона, но, увидев, что гигант продолжает двигаться вперед, не обращая на него внимания, отскочил в сторону, чтобы тот не растоптал его своими огромными ногами. Воин неловко спустился по слишком узким для него ступенькам с помоста и неуверенно зашагал в сторону темного провала одной из улиц, выходивших на площадь Джерна'Сид. Однако ему удалось пройти совсем немного, и он тяжело рухнул на булыжники мостовой. И вновь сжался в комок, словно не был уверен в силе своих ног, но потом медленно поднялся, отбрасывая громадную тень в тусклом свете факелов.

— Фарон! — вновь позвал его Талквист, но голос его получился не слишком громким, ибо страх сжимал горло.

С противоположной стороны площади послышался топот ног.

Появилось четверо стражников, которые что-то кричали друг другу. Они остановились как вкопанные, увидев огромную статую.

— Нет! — заорал Талквист, но Фарон уже устремился навстречу солдатам. — Уйдите с дороги!

Двое стражников сразу же выполнили приказ и, отскочив, прижались к стене дворца. Третий, после недолгих колебаний, бросился за стоящую на обочине тележку. Четвертый застыл на месте. Он поднял алебарду, пытаясь защититься, но все его тело сотрясала такая дрожь, что оружие буквально подпрыгивало у него в руках.