Элегия погибшей звезды - Элизабет Хэйдон

— Я вернусь через две недели, — сказал король болгов. — Надеюсь, что к моменту моего возвращения ничего не взорвется, не развалится и не разобьется, — голова посла наинов сюда не относится.

Драконица обнаружила, что перемещение под землей имеет свои плюсы и минусы.

Теперь ее окружала энергия, которой так не хватало в замерзшем логове, тепло и вибрация пластов мировой тверди. Земля неплохо принимала ее, хотя безоговорочного радушия она не ощущала. Обретя свое имя, она смогла вернуть себе лишь фрагменты воспоминаний, однако все, что было связано с ее матерью, продолжало скрываться за туманной пеленой.

Песня, эхом отвечающая на ее зов, была слышна под землей приглушенно, хотя и продолжала звучать довольно отчетливо. Драконица никогда не могла полностью осознать свое точное местонахождение, и ей часто приходилось возвращаться назад из-за путаницы, возникавшей от отраженного эха. Ее разум, прежде заточенный, точно сияющий клинок, оставался неповоротливым, словно был покрыт патиной времени, и она часто впадала в бешеную ярость, когда обнаруживала, что проползла по кругу и вернулась обратно или в темноте избрала неверное направление.

И все же ответные вибрации не затихали и влекли ее на юг, всякий раз помогая вернуться на правильный путь.

«Пройдет немало времени, прежде чем я доберусь до места, — подумала она после очередной ошибки. — Но когда я там окажусь, то не пожалею о затраченных усилиях».

И жажда крови еще ярче разгоралась в подземном мраке.

Особняк священника, склон холма, примыкающего к Ночной горе, Джерна'Сид

В полночь Талквист постучался в дверь Лазариса.

Главный хранитель Терреанфора ответил не сразу, лишь через несколько минут он торопливо подошел к двери особняка, расположенного в скалистом гроте Ночной горы. Полуодетый Лазарис распахнул дверь в промежутке между двумя яростными ударами Талквиста. Как только дверь открылась, будущий император стремительно ворвался внутрь.

— Милорд! — воскликнул Лазарис, вцепившись в ночную рубашку левой рукой — правая так дрожала, что воск горящей свечи капал ему на ладонь. — Что случилось?

— Дело закончено? — резко спросил Талквист, быстро захлопывая дверь особняка. — Солдата сняли?

Священник опустил голову и вздохнул.

— Да, — удрученно прошептал он. — И завернули в льняное полотно, пропитанное святой водой. Но его еще не перенесли на алтарь.

— Хорошо. На алтарь его относить и не нужно. Его следует поставить на площади Джерна'Сид.

— Прямо сейчас? — Ужас звучал в голосе несчастного священника.

— Да. Призови своих помощников, если нужно, разбуди их.

— Но они ужасно устали, милорд. У всех был очень долгий и трудный день.

Лицо будущего императора ожесточилось.

— А теперь им предстоит долгая и трудная ночь, но потом они смогут отдохнуть. Буди своих помощников, Лазарис.

— Слушаюсь, милорд.

И священник исчез в темном коридоре особняка.

Только при участии всех прислужников монастыря удалось перетащить помост с гигантской статуей из Живого Камня на площадь перед дворцом Джерна Тал.

Талквист приказал своей страже, горному полку, отвечающему за охрану Джерна Тала, а значит, и императора, окружить проход между Ночной горой и площадью, где стояли Весы, чтобы посторонние людишки не болтались под ногами. Стража без труда поддерживала спокойствие в вечернее время, поскольку возле площади никто не жил, за исключением обитателей дворца, и потому перевезти посреди ночи большой фургон на площадь удалось, не привлекая излишнего внимания.

Побледневший Лазарис, все это время молчавший, с трепетом наблюдал, как прислужники медленно разгружают фургон, осторожно перенося завернутую фигуру, — они уложили ее на несколько тяжеленных бревен, и каждое несли по два человека. Сгибаясь под непомерной тяжестью, они взбирались по ступеням на помост, на котором возвышались древние Весы. После того как прислужники положили огромную статую на восточную чашу Весов, Лазарис повернулся к Талквисту и с мукой спросил:

Что вы делаете, милорд? Неужели это осквернение действительно имеет какой-то высший смысл? У меня такое ощущение, что я участвую в злодеянии, за которое Земная Мать никогда меня не простит.

Талквист некоторое время смотрел на страдающего священника — несколько мгновений назад глаза будущего императора возбужденно сияли, но сейчас они слегка потускнели и в них появилось сострадание.

— Мужайся, Лазарис. Мы ничего не разрушаем и не оскверняем — это возрождение. — Он похлопал священника по плечу. — Помнишь, как много лет назад я был одним из твоих учеников и ты рассказывал нам легенды о создании Терреанфора? Ты говорил, что наши древние предки посадили семена цветов и листья деревьев, и Живой Камень, до сих пор сохраняющий свои магические способности, вырастил эти чудесные статуи, украшающие базилику. Так, согласно преданиям, появились фигуры птиц и животных, рожденные самой землей из их частиц. — Лазарис отрешенно кивнул. — А теперь ответь мне, Лазарис, откуда, по-твоему, взялись статуи солдат?

Лазарис побледнел еще сильнее.

— Я… понятия не имею, — запинаясь, еле слышно проговорил он.

— Быть может, Лазарис, это герои прошлых столетий, погребенные в тепле живой земли и превратившиеся в статуи; так увековечили память о них.

— Да, такое возможно, милорд, но… что отдано в лоно Земной Матери, должно оставаться там, — неуверенно возразил Лазарис. — Пытаться вернуть их обратно, в мир живых — настоящее безрассудство. Воскрешение мертвых противно самой природе.

Талквист недовольно нахмурил брови.

— Я не пытаюсь оживить мертвых, Лазарис, — резко ответил он, наблюдая, как прислужники вытаскивают бревна из-под статуи, которая осталась лежать на чаше Весов. — Я лишь хочу использовать жизнь, которая пропадает зря, — перенести ее, если можно так выразиться. — Он благосклонно кивнул прислужникам, несмело топтавшимся возле Весов, — их работа была закончена. — Вы отлично потрудились, друзья мои. Благодарю вас. — Потом Талквист повернулся к капитану стражи и заговорил погромче, чтобы все могли его слышать: — Отведите святых людей во дворец, где для них приготовлена трапеза. А после того как они поедят, проводите к фургонам и отвезите в монастырь, чтобы они отдохнули после трудной работы. Оставьте только двоих.

Усталые прислужники поклонились и последовали за капитаном во дворец.

Талквист указал на двух священников, Доминикуса и Лестера, которые подошли к Лазарису и обменялись с ним удивленными взглядами.

— Принесите чан с существом, — приказал регент.

Из королевских конюшен осторожно доставили большой стеклянный чан, накрытый брезентом. Священники молча наблюдали, как снимают брезент и разбивают резервуар. Из осколков подняли бледное, безобразное существо. Казалось, плоть этого диковинного создания едва держится на неестественно мягких костях.