Хайп - Анатолий Кучерена

— Не он, а Гареев. Никто ведь не мог предположить, что он выхватит пистолет у охранника. Да и рана к тому же не опасная, пуля прошла по касательной. Так, легкая контузия.

Пол недоверчиво посмотрел на нее.

— Слушай, а ведь ты все врешь, — убежденно сказал он. — Не было там никаких снайперов. Да и в Нижнем тоже никого. Вы просто меня подставляли. Ты это делала! — У Пола от внезапной догадки перехватило горло, он переждал спазм и просипел: — Потому что если бы Гареев меня убил, пусть и не своими руками, то вот это было бы железобетонной уликой против него. Я прав?

Настя неопределенно повела в воздухе рукой, посмотрела в окно.

— В утешение тебе могу сказать, что против Гареева теперь действительно есть, как ты сказал, железобетонные улики. Он сейчас в камере, в Лефортово, и уже дает показания, — проговорила она.

— Как же, даст он вам показания, — проворчал Пол, погруженный в свои мысли.

— Поверь, — с явной гордостью в голосе сказала Настя. — Мы можем разговорить даже чугунную статую.

— Ну да, знаю, читал. — Пол изобразил кривую улыбку. — НКВД, резиновые дубинки, выбитые зубы, маршал Блюхер, доктор Плетнев, режиссер Мейерхольд, дипломат Крестинский.

— Ты что, дурачок? Какие выбитые зубы, какой Блюхер? Уже на тех печально знаменитых процессах тридцатых годов, где судили, в частности, доктора Плетнева и дипломата Крестинского, наряду с жесткими методами физического воздействия использовались гипноз, нейролингвистическое программирование, психотропные препараты. У Варлама Шаламова есть на эту тему рассказ, «Букинист» называется. Не читал? Это же целая наука, и в ней мы отнюдь не отстающие. Кому сегодня нужен преступник, из которого силой выбили показания? Это же не тридцатые годы. Какова цена таким показаниям? Я могу сделать тебе сейчас так больно, что ты прямо вот тут, в этой палате, под видеозапись признаешься в убийстве собственного отца, причем с достоверными подробностями, заодно оговоришь всех своих друзей, дальних родственников и незнакомых людей, на которых я укажу. Поверь, это совсем не сложно и не требует долгой подготовки. А потом на суде ты от всего откажешься — и что с тобой делать?

— Да ладно. — Пол махнул рукой. — Вам всем верить — себя не уважать…

Настя сделала короткий, быстрый шаг к кровати, гибко нагнулась и ткнула большим пальцем правой руки Полу куда-то под ключицу, ближе к плечу.

Дикая, сверлящая боль пронзила грудь Пола, дыхание перехватило, рука стала словно резиновая, и он перестал ее чувствовать. Пол хватал воздух открытым ртом, захрипел, брызгая слюной, сполз с кровати, упал на колени.

— Гадина! — с ненавистью прошипел он, глядя на Настю снизу вверх.

Она пожала плечами.

— Зато теперь веришь. И вообще, давай-ка, дружок, поконструктивнее. Пора тебе приходить в себя. У нас впереди большая работа.

Пол хотел показать девушке средний палец, но рука все еще не слушалась, хотя он уже продышался и начал чувствовать пальцы.

— Пошла ты! Я не буду с вами работать. Никогда! — последнее слово он буквально выплюнул в Настю.

— А наказать Гареева?

— Я бы вас наказал, твари! — Пол с трудом поднялся на ноги, зашатался, но не стал садиться. — Вы меня использовали как шлюху, пьяную привокзальную шалаву! А потом я стал не нужен! Все, отработка, слив, отстой. Пошел вон, мальчик! Так, да?! Ты… Я тебя… Я думал… А ты оказалась…

Он стоял напротив Насти, голоногий, в какой-то больничной хламиде, некогда зеленой, а теперь вылинявшей до белизны, с всклокоченными волосами, с искаженным от боли и гнева лицом.

Настя сделала быстрый шаг вперед и резко влепила Полу пощечину. Он от неожиданности отшатнулся, зажал щеку рукой, расширенными глазами посмотрел на девушку.

— Паша! — совсем другим, каким-то учительским голосом, сказала Настя. — На кого ты похож? Возьми себя в руки. Тебе надо написать заявление на Гареева с обвинением в покушении на убийство. Завтра у нас очная ставка.

— Ты не поняла. — Пол отвернулся, ухватился за спинку кровати, взял с тумбочки пластиковую бутылку с водой, открутил крышечку, сделал несколько глотков. — Я не буду ни с кем встречаться и ничего писать. Гареев был вам нужен, поэтому погиб мой отец! Я прав?! Отвечай!

— Ерунду говоришь. — Настя заложила руки за спину, выпятила подбородок. — Похоже, у тебя и вправду что-то с головой.

— В порядке у меня все с головой! — заорал Пол и бросил в девушку ополовиненную бутылку.

Вода разбрызгалась по палате, бутылка улетела в угол.

— Просто… Я все понял! Вы подставляли меня, а до этого отца, так? Подтолкнули Гареева к этой схеме и к убийству!

— Дурак, это чистый бред! — Настя тоже повысила голос. — Ты путаешь причину и следствие.

— Я ничего не путаю! — громко заявил Пол. — Пусть твое гребаное начальство знает, что я вам не верю и плюю на вас! Сотрудничать с вашей поганой и подлой конторой не буду никогда!

В палате повисла звенящая тишина.

Настя несколько секунд буравила Пола внимательным взглядом, потом вдруг как-то расслабилась, махнула рукой и проговорила:

— Да и черт с тобой. Нам не привыкать. Но имей в виду, не явишься на суд по повестке — привлечем по статье. Все, живи как можешь, Пол Смолл. Развлекай малолетних дурочек своими шуточками на ютубе, снимай баб по клубам. С Мишелем помирись. Вы с ним одного поля ягоды. Он тоже не захотел сотрудничать с нами, зато легко продался Гарееву. Ты тогда все правильно понял. Это он тебя предал. Прощай.

Настя толкнула Пола так сильно, что он едва не упал, простучала каблуками к двери, вышла и с грохотом ее захлопнула.

Оставшись в одиночестве, Пол некоторое время стоял посреди палаты, потом сел на кровать. На душе у него еще никогда в жизни не было так паршиво. Он вроде бы все сказал и сделал правильно, но отчего-то считал, что только навредил этим, причем не себе, а другим людям.

Мысли его текли неспешно, вяло:

«Гареев виноват, слов нет. Но нельзя же выводить его на чистую воду вот так. А как можно? Как в кино. Умные и хитрые агенты внедряются к боссу мафии, добывают стопроцентные доказательства и в финале разоблачают злодея. Но жизнь — не кино.

Настя сказала, что они внедряли к нему своих людей. Один погиб в микроавтобусе, а ведь наверняка были и другие жертвы. Люди отдали свои жизни не как в кино. Там все было взаправду. А ведь у них тоже были семьи. Жены, дети. И наверняка не самая большая в стране зарплата.

Зачем они пошли на риск? Ради чего? Чтобы потом, когда имущество Гареева перейдет в распоряжение государства, получить свою долю пирога? Вряд ли. Никто не будет делиться с простыми оперативниками. За зарплату, ту самую, не очень большую? Тоже едва ли. Тогда почему?

Вот я… испугался. Это нормально, в порядке вещей — бояться за свою жизнь. Парни из ФСБ были убиты по приказу Гареева. Но они не дрожали, а я струсил, причем уже после драки. Почему? Я трус? А они супермены?