На границе тучи ходят хмуро... - Алексей Кулаков

«Увеличить толщину можно. А вот ходить-то получится?»

– Сколько вес комплекта в сборе?

– Полпуда точно, Александр Яковлевич!

«Восемь килограммов. Терпимо. А второй вариант будет для штурмовых групп полиции. Вот только когда он еще понадобится им, неизвестно».

– Да и так хорошо!

Унтер, расслабившийся в знакомой компании, рискнул вставить свои пять копеек. Поглядев на пластины, рядком выложенные перед ними на грязноватый и подтаявший уже снег, Александр попытался объяснить, как мог:

– Гриша, эта кираса поможет только против револьверов. Близкий выстрел из любой винтовки или ружья ежели и не пробьет пластину, что весьма сомнительно, так точно напрочь отобьет тебе все нутро. Смотря куда прилетит, конечно.

– Пусть только супротив револьверов – уже подмога немалая. Да и из винтовки меня подстрелить не всякий сможет! И нутро отобьет пущай – главное, что дырки не будет, остальное переживу.

– Тоже верно. Валентин Иванович, как будет возможность, организуйте для испытаний одну пластину на восемь миллиметров и одну на десять.

– Будет сделано, Александр Яковлевич. Приступим к дальнейшим испытаниям?

– А можно я?

Унтер дождался утвердительного кивка, подобрал и пошел устанавливать одну пластину. Чего просто так палить, когда есть возможность совместить приятное с полезным?

Ттах… ттах…

Выстрелы пистолета воспринимались на слух, как резкие и звонкие щелчки. Как удары плеткой.

«Плеткой… А чем не название для «младшенького»? Будет «плеткой» с восьмеркой убийственных ударов в обойме».

– Господа, у меня есть предложение. Как вы смотрите на то, чтобы поименовать данное оружие «плеткой»?

Унтеру было глубоко по барабану, как там обзовут пистолет, потому что он Григорию не понравился. Резкий бой, сильная отдача и самое страшное – практически целая (хотя и с многочисленными вмятинами) мишень. Последнее для него было важнее всего, и в качестве успокоительного средства пришлось ему позволить опять поработать «рокотом». А Греве предложил назвать третью разновидность самозарядного пистолета «соколом», уловил, как поморщился заказчик, и решил, что «плетка» – это очень даже ничего.

– Валентин Иванович, образец, пожалуй, сыроват будет. Посмотрите, что можно сделать, но отдача должна быть помягче. И вот еще что. Давайте попробуем изготовить обоймы увеличенной емкости. У «рокота» доведем до двадцати двух, для «плетки» попробуем до четырнадцати.

– Интересная задача. Я думаю, что управлюсь недели за две, в аккурат к готовности «орла»?

– Разумеется «орла». Вы же помните, мы это уже решили. Как идут работы по винтовке, скоро ли результат?

– Затворный узел почти готов. Точнее, все три его варианта. А стволы требуется брать в Сестрорецком казенном. Но вы говорили мне, что время есть и сперва надобно довести до ума последнюю модель пистолета.

– Говорил и от своих слов не отказываюсь. Просто если успеть к концу этого года, то успеем поучаствовать в конкурсе на новую армейскую винтовку. Так что я на вас надеюсь, Валентин Иванович.

– Да-да, я приложу все усилия. Позвольте осведомиться, как идут ваши эксперименты с новым обмундированием?

Пошить форму получилось не сразу. Пока Марыся освоилась с супертехнологичным агрегатом (то есть привыкла работать и ногой, и руками одновременно), пока долго и безуспешно искали ткань подходящей расцветки… Не нашли, плюнули и взяли среднезеленого цвета, с последующим ручным добавлением светло– и темно-коричневых пятен. Солдаты, обнаружив, что их мнением не просто интересуются, а еще и учитывают все дельные пожелания, превратились в этакого коллективного модельера, на полном серьезе днями и ночами обсуждали расположение или форму кармана, где какие хлястики и прочее. Пару раз даже едва до «неуставняка» не дошло, такие страсти кипели. Первый и третий взводы просто исходили слюной пополам с завистью, глядя на эти парламентские дебаты, до того им хотелось принять участие в… да во всем, что делали их товарищи. Первый готовый комплект примерил поручик – походил, лег, присел и… форма отправилась на доработку. Потом пришел черед унтера со товарищи – бегали, прыгали, боролись, ползали по непросохшей еще земле. В результате таких краш-тестов на свет появилось два типа полевой летней униформы. Пятнистая ткань, накладные карманы, легкая рубашка на пуговицах, усиление на локтях и коленях, кармашек под медпакет – это было общее. Затем шли различия. У солдатской штурмовой прямо в куртку были вставлены-вшиты бронепластины, от горла до паха прикрывающие корпус. И разгрузка была на восемь пачечных обойм для «манлихера» или более широкие карманы под патроны для винчестеров (коих скопилась уже целая дюжина, под русский 44-й калибр). В егерском варианте защита отсутствовала вообще, и кармашков под обоймы в наличии было всего четыре, зато имелись – хороший маскбалахон, вшитый прямо в штаны узкий кожаный карман-ножны под недлинный клинок и очень удобный ранец (практически полная копия туристического рюкзака). Жалко, что до защиты на голову руки не дошли. Как только оба типа утвердили, Савва потерял покой – редкий солдат на примерке не хвалил новоявленную швею за ловкие руки или красивый голос, поглядывая при этом на фигуристую вдовушку с понятным сожалением. Эх, хороша Маша, да не наша! Успокоился (а заодно и немало позлорадствовал) денщик только тогда, когда началось освоение новой тактики. Маскировка, работа двойками и тройками, сигналы и приказы с помощью жестов, устройство правильных засад, стрельба из револьверов и опять же винчестеров. Получалось, правда, не у всех и далеко не с первого раза. Неосвоенными пока оставались только несколько дисциплин. Например, штурм хуторов и полевой допрос (и то из-за отсутствия «учебных пособий»). Ветераны пыхтели, кряхтели и скрипели зубами, но жаловаться и не думали, только иногда гадали: откуда берутся у командира такие идеи? Глядя на них, тянулись и допущенные к новой науке молодые, потихоньку стали пристраиваться к тренировкам и ветераны из других взводов. Одним словом, жизнь на заставе становилась все интереснее и интереснее.

В трактир среднего пошиба «Три гуся», расположенный в не самом спокойном квартале, вошел непонятный человек азиатской внешности. Непонятен он был тем, что здесь ему было явно не место: по добротной одежке, по манере поведения, по общей для всех господ холености, что ли, любому видно было, что господин этот не бедствовал. А раз так, то и выбрать он должен был солидную ресторацию, а не трактир, где основная публика – извозчики да мелкие приказчики. Но раз уж пришел…

– Чего изволите? Выпить, закусить?

Быстро, но цепко оглядев подскочившего то ли буфетчика, то ли старшего полового, посетитель спокойно поинтересовался, где можно найти писаря городской управы по фамилии Ставински? Вместо ответа его молча отвели в укромную нишу, где в полном одиночестве обедал…

– Вы ли Войцехом Ставински будете?

– То так, пан…

– Абай. Просто Абай.