33 счастья - Ольга Хмельницкая

– Мама, – заплакала она. – Мама!

Девушка сцепила зубы, надеясь, что никто ничего не заметил. Миша повернулся и внимательно посмотрел на Алену. В его глазах стоял вопрос.

– Все нормально, – проговорила Защокина, – все хорошо.

Язык у нее заплетался. Спустя секунду в ее ушах что-то настойчиво зазвенело. Девушка помотала головой, но звук не исчезал. Потом наступила темнота. Но потеря сознания наступила не мгновенно. Зрение отключилось, но мозг еще работал. Алена успела плавно опустить носилки и только тогда рухнула на асфальт, полностью отключившись.

Виктория уцепилась за трос. Он держался крепко.

– Юра! Ева! – заорала она не своим голосом. – Держитесь за трос!

Она быстро поползла вверх, боясь, что веревка не выдержит троих человек одновременно. Внизу была тишина.

«А что, если я опоздала? А что, если они все умерли?» – в ужасе подумала Виктория.

Она вылезла на ступеньки, пробежала вверх и закрепила трос. А потом посмотрела вниз. В желобе никого не было. Девушка подергала трос. За него никто не держался.

– Все, – поняла Сушко. – Я опоздала!

Она опрометью кинулась вниз по ступенькам, рухнула в желоб и помчалась на животе вниз. Несколько мгновений спустя девушка плюхнулась в ледяную воду. Ее обожгло холодом. Виктория нырнула. Водоворот тянул девушку вниз. Она ничего не видела в кромешной тьме.

«Они там, там! Их притянуло к стоку», – поняла Сушко.

Через секунду ее руки коснулись чего-то мягкого. Задыхаясь и отчаянно борясь с желанием вдохнуть, Виктория подтянулась вверх. Она нащупала веревку и попыталась взобраться по ней. Одной рукой она вцепилась в потерявшего сознание человека. Другой она держалась за веревку. Воздух в легких Сушко заканчивался. Поняв, что она не сможет подняться по веревке, держась одной рукой, Виктория вцепилась в одежду человека зубами и поползла вверх. Секунду спустя ее голова показалась над водой. Продолжая держаться зубами за кого-то и шумно дыша носом, Сушко поползла вверх по желобу. Она ни на секунду не останавливалась. На полпути Виктория все-таки скосила глаза вниз и поняла, что тащит вверх Еву. В ту же секунду Ершова закашлялась.

– Брось, дальше я сама, – прохрипела Ева, с трудом переводя дыхание и сплевывая попавшую в горло и нос воду, – спасай Юру.

Виктория мгновенно расцепила зубы, отпустила руки и полетела вниз. Она врезалась в воду, как торпеда, и поплыла вниз, к стоку. Бадмаева Сушко искала заметно дольше, чем перед этим Еву. Выбиваясь из сил и преодолевая сопротивление воды, девушка поплыла к канату. И тут же поняла, что, как только она оттянула тело от стока, водоворот набрал силу. Викторию потащило вниз. Она бешено работала рукой, второй вцепившись в одежду Юры. Но ее постепенно прижимало к низу. Силы Виктории таяли. Ей все сильнее хотелось вдохнуть. Это желание становилось нестерпимым. Но, даже чувствуя, что она умирает, Сушко не отпускала ботаника. В последний момент, перед тем, как потерять сознание, Виктория почувствовала, как чьи-то пальцы с силой вцепились ей в волосы.

«Ева. Это Ева, – поняла Сушко. – Она здесь».

И мир вокруг нее померк.

– Алена, Алена! – послышался чей-то голос.

Защокина узнала Мишу. Она открыла глаза. Рядом с ней на коленях стоял Манусевич. Алена хотела что-то сказать – и не могла. Она открыла рот, но тут ее стошнило. Девушка едва успела повернуть голову в сторону.

– Простите, – сказала она.

Леша, который уже не мог говорить, погладил ее по руке. Его лицо пылало от лихорадки. Сердце работало с перебоями.

«Тахикардия, – думал генетик, – мне бы сейчас валидола выпить».

Он дал себе слово, что, если выживет, запишется в спортзал и будет каждое утро делать зарядку.

– Все нормально, – проговорила Защокина, с трудом шевеля губами.

Она села. Голова кружилась. Алена попыталась встать, но больная нога подломилась. Девушка больше не могла ею управлять. Несгибаемый дух спасовал перед физической невозможностью двигаться. Алена скосила глаза на носилки и снова попыталась встать. Она так сильно закусила губу, что потекла кровь.

– Лежи, – сказал Миша, – лежи. Не вставай. Я перенесу всех к шоссе по одному.

До дороги, по которой ездили машины, оставалось не более полукилометра.

Миша подошел к Бубнову и аккуратно взвалил изумленного аспиранта на плечи.

«Что за фигня? – недовольно подумал Дима. – Я так здорово ехал, как на рикшах. И вдруг меня будут тащить, словно мешок картошки?»

– Осторожно, не придави ему живот, – прохрипел Слюнько.

Парализованный профессор лежал без движения, и дождь лился на его обращенное к небу лицо. Алена подползла к Игорю Георгиевичу и легла рядом. Ее глаза помимо воли закрывались. Вконец изможденная девушка, потерявшая много крови, уже не чувствовала ни холода, ни голода. От ее брючины тянулся кровавый след. Секунду спустя рядом с Аленой свалился Леша.

– Вокруг так много бабочек, – тихо произнес он, – и они все такие красивые.

У него начался бред.

– Держитесь. Я вас всех люблю, – громко сказал Манусевич, держа на плечах Диму и стараясь не показывать, как ему тяжело.

Потом он повернулся, пошатываясь под тяжелой ношей, и зашагал в сторону шоссе.

Виктория наконец смогла вздохнуть. Она лежала на полу пещеры. В груди у Сушко болело и жгло, в легкие попало много воды. Перевернувшись на бок, Виктория закашлялась. Рядом, лицом вниз, лежал Юрий. На коленях возле Бадмаева стояла Ева.

– Он жив? – одними губами прошептала Сушко. – Пожалуйста, скажи мне.

– Да, – ответила Ева. – Определенно, он жив. Он дышит. И у него бьется сердце.

В этот момент Бадмаев слегка шевельнул рукой.

– Все нормально, – сказала Ершова, – ты же знаешь, твой любимый мужчина – бывший спецназовец. А эти ребята так просто не сдаются.

Она слегка улыбнулась. Виктория заплакала. Слезы текли и текли, и она ничего не могла с собой поделать. Ева подползла к ней и обняла за плечи.

– Не плачь, – сказала она. – Все хорошо. Ты молодец. Спасибо.

Сушко кивнула. Она смотрела на Бадмаева. Слегка пошатываясь, Ева принялась растирать мужчине спину, пытаясь его согреть.

– Он захлебнулся и переохладился, – сказала она. – Но вскоре, я думаю, придет в себя.

В ту же секунду Юрий захрипел и начал отплевываться. Он попытался глубоко вдохнуть, но закашлялся.

– Фу, – проговорил Бадмаев спустя несколько секунд, – ну я и нахлебался!

Он повернул голову и посмотрел на Викторию.

– Привет, – сказал он.

– Привет, – улыбнулась Сушко. – Как ты себя чувствуешь?

– Ужасно, – признался Юрий, начиная потихоньку смеяться, – но значительно лучше, чем в тот день, когда меня контузило в Анголе.