Дракон по обмену - Дарина Ромм

Зорвила Брана и инквизитора Ракарвисса со своими помощниками, по-прежнему рыли землю в поисках того, кто две недели назад снял защиту с академии, позволив разноцветным тварям проникнуть внутрь.

Рыли, искали, допрашивали, и ничего не находили. Это беспокоило, и создавало нервозность в первую очередь у ректора и преподавателей.

Стенфил ходил озабоченный, на меня старался лишний раз не смотреть, что было мне только на руку – ссориться с влюбленной в него Лейлой мне совсем не хотелось. С меня хватало и того, что наши с ней отношения после нападения стали очень странными.

Лейла старательно держала дистанцию, при встречах смотрела на меня расширенными, напряжёнными глазами, словно видела что-то пугающее.

Было понятно, что приятельницами нам не стать, и сейчас мне ужасно не хватало моей ведьмочки, так и оставшейся моей единственной подругой в этом мире.

 Тело Делайи отдали ее родственникам для похорон по обычаям ведьм, и тогда я впервые увидела ее мать, родную сестру моей земной соседки Генриетты Теодоровны.

Вернее, не впервые. Ею оказалась та самая дама Гертруда, которая продала мне зелье для роста волос, когда я ещё боялась всего на свете в этом мире, и сбивая пятки удирала от Родерика, думая, что он охотится за мной, как за той самой иномирной тварью.

Дама Гертруда меня не узнала, или сделала вид, что не помнит. В любом случае, напоминать о нашей встрече я не стала – у нее горе, нечего лезть к ней с криками «А я вас знаю».

Была местная суббота, последний учебный день в неделе, так же как в земных академиях. Я завершила последнюю на сегодня лекцию и решила проведать моего друга, огра Огурелла, с которым мы по-прежнему мило общались.

Вчера я сходила в свою любимую трактирию в квартале от академии и купила миндальных пирожных, которые мой друг обожал. И прихватив с собой перевязанную синей ленточкой коробочку, отправилась к нему в гости.

По дороге со мной без конца здоровались и пытались заговорить знакомые, не очень и совершенно неизвестные мне адепты и преподаватели.

Такое внимание, свалившееся на меня после ставшего знаменитым на всю академию поцелуя в столовой, и звонкой пощёчины, которую я вкатила Сторвиллу, когда он выпустил меня из объятий, мигом вознесли меня не просто на вершину популярности, где я и так пребывала, как местная красночешуйчатая редкость, а на совершенно заоблачную высоту.

На меня глазели, шептались за спиной, даже пальцем исподтишка показывали. И сплетничали без всякого стеснения.

К тому же интерес ко мне со стороны противоположного пола стал не просто активным. Он превратился в назойливость, перемежаясь наглостью решивших попытать счастья и заигрывающих со мной драконов – а вдруг клюнет эта редкостная штучка, и именно его выберет на роль мужа.

Именно так рассуждали те, кто украдкой от моей охраны и, главное, от Родерика, начинал ко мне клеиться и осыпать двусмысленными комплиментами, а то и вовсе откровенными предложениями.

Каждый второй считал своим долгом потихоньку притиснуться ко мне и одарить обольщающим взглядом, будто был уверен, что своим вниманием осчастливит меня, и я брошусь ему на шею, полная радости и благодарности.

А когда этого не происходило, на меня выливались почти неприкрытые агрессия и оскорбления.

Все это ужасно злило, раздражало и вызывало желание спрятаться в самый дальний уголок, подальше от всего происходящего.

Было тошно, неприятно, и обидно, потому что все это отвратительное внимание дарили даже не мне, Лизе Дворцовой, а уникальной драконице, ценному призу, который каждый хотел заполучить.

Все эти дни я чувствовала себя вещью, объектом потребления, и это бесило и вызывало чувство тоскливого одиночества и желание плакать.

– «Ну что ты хочешь, Елизавета, они ведь драконы, и всегда стараются получить то, что считается дорогим и ценным, даже если это им не особо нужно. Просто дух соперничества.» – объяснила мне соседка по общежитию Лесента Белизская, магистр теории бытовых артефактов, когда я в расстройстве спросила у нее, почему все мужчины так себя ведут.

В ее голосе чувствовалось тщательно скрываемая злость: ее собственный жених, преподаватель зверомагии магистр Роув, холеный полуэльф-полудракон, был одним из тех, кто пытался ко мне исподтишка клеиться. И это несмотря на наличие у него официальной невесты.

С главным кандидатом в мужья, ректором Вазининисом Дебраско мы несколько раз бродили по дорожкам академии, мило беседуя. Один раз вышли в город, прогуляться по субботней ярмарке.

Он очень старался понравиться мне. Говорил цветистые комплименты, бросал пламенные взгляды, дарил подарки. Но когда думал, что я не вижу, в глазах его была скука и равнодушие, лишь иногда сменявшиеся азартом охотника за редкостями.

Я давно могла бы объявить его величеству, что свой выбор сделала и назвать имя Дебраско… Все равно нам не жить вместе, так какая разница, как он ко мне относится.

Но каждый раз, когда Дангор вызывал меня для беседы и интересовался, не готова ли я сделать выбор, мое горло перехватывал спазм, и я только и могла, что отрицательно качать головой.

Во всей этой ситуации лжи, притворства, подспудной агрессии и зависти, оказалось, что гад, хам и наглец Родерик Сторвилл – единственный, с кем я чувствовала себя… нужной.

Кто казался искренним в своих чувствах ко мне. Не к уникальной красной драконице, единственной в этом мире, а именно ко мне, Лизе Дворцовой.

Несмотря на снятую привязку, мы с Родериком все так же орали друг на друга при встречах. Я бесилась и злилась на его приставучесть, а он пытался обнять меня при каждой возможности.

Но в его глазах горели желание и интерес, а еще глухая тоска. Настоящие, не поддельно-напускные, как у всех этих драконов, засыпающих меня драгоценностями и подарками, но зевающих в моем обществе.

И ещё Родерик неловко, неумело, но пытался за мной ухаживать. Не так, как остальные.

Он не дарил мне вычурные, тяжёлые драгоценности, которые я складывала небрежной кучкой на тумбочке.

Не присылал мне букеты цветов, от которых у меня началась аллергия и я просто оставляла их в коридоре общежития, надеясь, что кто-то из соседок заберет их себе.

И не засыпал меня однотипными, будто написанными под копирку комплиментами.

Однажды Родерик принес мне книгу – маленький томик стихов о любви в изящной обложке с выдавленными на плотной коже серебряными лилиями.

– Лиззи, – произнес он серьезно, вручая подарок. – каждое стихотворение в этой книге про мои чувства к тебе.

Растерявшись, я вертела томик в руках – где я и где стихи? И чуть не расплакалась у себя в комнате, когда открыла обложку и прочитала первое стихотворение –