Беглянка - Элис Манро

С натянутой улыбкой она чмокнула старика в макушку.

– Мама не разговаривает, – сказала одна из толстух, – но я отца спрошу. Каков рецепт счастливого брака? – проорала она старику в ухо.

Его лицо скривилось в плутоватой ухмылке.

– Не пожволяй жене ш тобой шпорить.

Взрослые рассмеялись, и Гарри сказал:

– Так и запишем для газеты: по всем вопросам вы достигали обоюдного согласия.

Уже на улице Айлин заговорила:

– Как можно так растолстеть? Не понимаю. Это же надо объедаться круглые сутки.

– Уму непостижимо, – сказал Гарри.

– Фасоль подали консервированную, – возмущенно продолжала она. – И это в августе. В сезон урожая. Не здесь ли, по идее, ее должны выращивать?

– Ну просто слов нет, – весело пробормотал он.

Очень скоро в гостинице произошли перемены. В бывшем обеденном зале сделали подвесной потолок из картонных пластин, скрепленных металлическими держателями. Вместо больших круглых столов поставили маленькие квадратные, а тяжелые деревянные стулья уступили место легким металлическим, с темно-бордовыми сиденьями. Потолок, став ниже, отсек верхнюю часть окон и превратил их в горизонтальные прямоугольники. В одном из них неоном светилась вывеска: «КАФЕ ЗДЕСЬ ВАМ РАДЫ».

Вопреки этим словам, мистер Паладжян, хозяин заведения, никогда не улыбался и не произносил лишнего слова.

Тем не менее около полудня и ближе к вечеру в кафе становилось оживленно. Приходили в основном старшеклассники, но были и ребята помладше. Кафе привлекало к себе тем, что здесь не запрещалось курить. Правда, тем, кому на вид не было шестнадцати, табачные изделия не продавали. На этот счет мистер Паладжян был неумолим.

– Тебе нельзя, – монотонно повторял он гнусавым голосом. – Тебе нельзя.

Совсем недавно он нанял помощницу, и та всегда смеялась, если кто-нибудь пытался купить у нее сигареты в обход запрета.

– Кого ты хочешь обдурить, малыш?

Хотя любой, кому стукнуло шестнадцать, по просьбе младших мог купить хоть десять пачек.

Все по букве закона, говорил Гарри.

Он перестал там обедать (слишком шумно), но по-прежнему приходил на завтрак. У него была надежда, что в один прекрасный день мистер Паладжян оттает душой и поведает ему историю своей жизни. Гарри завел особую папку, где хранились наметки для книг, и неустанно выискивал новый материал. Как знать, вдруг такой вот мистер Паладжян, приговаривал он, или, к примеру, эта толстая строгая буфетчица окажутся кладезью трагических или авантюрных историй, из которых выйдет настоящий бестселлер.

Жить нужно с интересом, сказал он как-то Айлин. Смотреть на мир открытыми глазами, чтобы распознавать возможности каждого человека, чтобы в каждом видеть все человечество. Нужно быть начеку. Если он и мог чему-то ее научить, так именно этому принципу. Быть начеку.

Как обычно, Лорен приготовила себе завтрак сама: хлопья с кленовым сиропом вместо молока. Айлин сделала кофе и забрала его с собой в постель, чтобы еще понежиться. Разговаривать ей не хотелось. Она работала в редакции газеты и по утрам долго раскачивалась. Стряхнув сон – уже после того, как Лорен ушла в школу, – она встала с постели, приняла душ и облачилась в один из своих дерзких повседневных нарядов. На исходе осени он, как правило, включал объемный свитер, короткую кожаную юбку и колготки вызывающих цветов. Подобно мистеру Паладжяну, Айлин явно выделялась своей внешностью среди местных жителей, но, в отличие от него, была красива: короткие черные волосы; длинные золотые серьги, похожие на восклицательные знаки; чуть тронутые сиреневыми тенями веки. В редакции она держалась отстраненно и сухо, но в стратегически важные моменты вспыхивала ослепительной улыбкой.

Семья обосновалась в съемном доме на окраине городка. Позади двора открывались просторы, будто созданные для любителей отдыха на природе: каменистые взгорки, гранитные склоны, заросшие кедровником болотца, небольшие озера, а дальше смешанный лес – тополя, клены, лиственницы и ели. От этого пейзажа Гарри был в восторге. В один прекрасный день, говорил он, мы проснемся и увидим во дворе лося. Лорен приходила из школы поздно, на закате, когда последнее тепло осеннего дня оказывалось обманкой. В доме стоял холод, пахло вчерашним ужином, застарелой кофейной гущей и мусором, за вынос которого отвечала она. Гарри надумал сделать компост, чтобы весной развести огород. Лорен выносила ведро с объедками, очистками, огрызками, кофейной гущей на опушку того самого леса, из которого мог выбежать лось или медведь. Тополиная листва пожелтела, лиственницы рыжели бахромой на фоне вечнозеленых деревьев. Лорен опрокидывала ведро в компостную кучу, а сверху, как учил Гарри, лопатой набрасывала землю и скошенную траву.

Жизнь ее теперь была совсем не такой, как всего несколько недель назад, когда они с Гарри и Айлин в жаркие дни ездили на озера купаться. Вечерами они с Гарри ходили знакомиться с этим городком, а в это время Айлин шкурила, и красила, и клеила обои, утверждая, что в одиночку справится куда быстрее. К Гарри она обратилась с единственной просьбой – перетащить все коробки с бумагами, архивный шкафчик и письменный стол в захудалую подвальную каморку, чтобы они ей не мешали. Лорен вызвалась ему помочь.

Она подняла одну из картонных коробок, и та оказалась на удивление легкой, как будто в ней лежали не стопки бумаг, а какая-нибудь ткань или пряжа.

– А тут что? – спросила Лорен, и Гарри, увидев, что она держит эту коробку, сказал:

– Эй. – А потом еще пробормотал: – Господи.

Отняв у нее коробку, он сразу же убрал ту в архивный шкаф и с грохотом задвинул ящик.

– Господи, – повторил Гарри.

Гарри, пожалуй, впервые заговорил с ней таким грубым и раздраженным тоном. Поглядев по сторонам, будто опасаясь лишних глаз, он похлопал руками по бедрам.

– Извини, – сказал он. – Не ожидал, что ты ее возьмешь.

Облокотившись на архивный шкафчик, он спрятал лицо в ладони.

– Вот что, – начал он, – вот что, Лорен. Я мог бы придумать какую-нибудь отговорку, но скажу правду. Поскольку считаю, что детям нужно говорить правду. Во всяком случае, детям твоего возраста. Но это должно остаться между нами. Договорились?

Лорен только и сказала:

– Договорились.

А сама уже почувствовала, что лучше бы ей ничего не знать.

– Здесь хранится пепел, – сказал Гарри. Его голос странно дрогнул на слове «пепел». – Но не простой. Этот пепел остался после кремации младенца. Младенец умер еще до твоего рождения. Понимаешь? Сядь.

Она села на стопку общих тетрадей с записями Гарри. Он поднял голову и посмотрел на Лорен:

– Видишь ли… то, о чем я тебе сейчас рассказываю, причиняет страдания Айлин, поэтому она не должна знать о нашем разговоре. Именно по этой причине мы раньше тебе ничего не говорили. Она не выносит, когда ей об этом напоминают. Теперь ты понимаешь?