Пепел звезд - Елена Гайворонская

– Жюли… Какая стала красавица! Рад тебя видеть, дорогая.

– Взаимно.

Юлька мрачно подумала, что с прошлой их встречи она, вероятно, стала лучше выглядеть. Последние года три они общались исключительно по телефону и только по делу – после того, как Жюли вышла из наркологической клиники.

В зале кондиционеры работали, как звери. Маман куталась в шиншилловую горжетку, бросая на дочь обеспокоенные взгляды. Она была права – тусовка скучнейшая. Бесконечные разговоры о политике, недвижимости, болезнях и диетах. В довершение ко всему какой-то господин с лоснящимися щеками, весь провонявший чем-то сладким а-ля «Кензо», крайне бесцеремонно принялся интересоваться, сколько Юльке лет и не снималась ли она в кино.

– Двадцать, – ответила она, отхлебнув «Колы», – и в кино я не снимаюсь. Принципиально.

И тотчас поймала благодарный взгляд маман.

Юлька посидела немного и решила, что, наверно, пора смываться. Она и впрямь была здесь чужой. И ни рев оркестра, ни шик стола, ни звон бокалов не могли развеять хмурых облаков ее раздумий. Маслов исчез. И сколько бы Юлька не повторяла себе: «Наплевать», не могла заглушить какой-то одинокой струны своей души, спрятанной где-то глубоко внутри, вздыхающей о том, что вместе с бесшабашным парнем, ушло, в который раз нечто очень важное из ее жизни.

«В самом деле, зачем ему капризная избалованная девка, которая никогда не сможет родить ребенка…»

При всей его эгоистичной испорченности Маслов, Юлька видела, питал слабость к детям. Хоть и твердил, что они лишь мешают нормально жить… Они лгали друг другу и самим себе. Так не могло долго продолжаться. Хорошо, что закончилось теперь, а не после… Нет, хватит, довольно мрачных мыслей! Здесь не слишком-то повеселишься. Надо смываться.

– Давай потанцуем, Жюли!

Антуан. Что же, нет причин отказать, отчим все-таки. И, кажется, слегка набрался. Ей тоже не мешает пропустить еще рюмочку…

Они закружились под эротичную мелодию старого добро Джо Дассена.

– Ты потрясающе выглядишь, Жюли, просто потрясающе… – он шептал в самое ухо, обдавая жаркой смесью запаха Сен-Лорановского парфюма и «Мартеля» лохматой выдержки.

Не сразу Юлька поняла, что повлажневшая ладонь отчима переместилась с ее талии значительно ниже. А вторая, придерживавшая в танце Юлькино запястье, медленно, но верно касается обнаженной ложбинки между плечом и стянутой шелком грудью.

– Жюли, – зашептал он неприятно-хриплым голосом, полностью перейдя на французский, – тебе нужен настоящий мужчина, который берег бы тебя, заботился, содержал, не требуя ничего…

Юлька остолбенела. Хлопала, как дура, глазами, не в состоянии вымолвить ни слова. Полуоткрыв рот, как кукла, произносящая: «Ма-ма».

– Я приеду к тебе, Жюли, – прохрипел Антуан, – сегодня вечером… Проси все, что хочешь, радость моя…

Антуан… Помогший ей с разводом… Оплативший дорогую клинику… Даже родной папочка отвернулся от дочери-наркоманки, снявшейся в порно за дозу героина… Она всегда думала о нем как о самом приличном, порядочном мужчине, которого встречала когда-либо. Даже втайне завидовала маман, тому, какой ей достался внимательный заботливый муж… Кажется, Антуан был единственным, кто ей сочувствовал, даже, когда Юлька сама себя презирала. Неужели пришла пора расплаты?

Он такой же, как все. Ничем не лучше.

– Свинья! – завопила Юлька визгливо, по-бабьи, – убери вонючие лапы, скотина!

Как назло, именно в тот момент музыка стихла. Десятки пар разгоряченных жадных до сплетен глаз уставились на них с разных концов зала.

– Что происходит? – подскочила взволнованная маман. Даже густой слой тонального крема не скрывал проступивших красных пятен.

«Твой муж подонок, сволочь, он лапал меня! Хотел стать моим любовником!» Каково услышать это на пятидесятилетии?

Юлька молчала, глядя на переносицу маман с сетью мелких морщинок.

Взгляд Антуана был невинно-оскорбленным.

– Ксени, – прошептал он, наклонившись к розовому ушку маман, – по-моему, твоя дочь… м-м слегка не в себе. Я боюсь, не принялась ли она за старое… Понимаешь, о чем я?

– Дорогая, – улыбнувшись ослепительно-тревожно, обнимая Юльку за плечи, маман медленно, но решительно двигалась в сторону выхода. – Я думаю, нам лучше встретиться в другой раз. Как-нибудь, заскочу к тебе, поболтаем… Где-нибудь, после праздников, на Новый год мы с Антуаном едем в Альпы, покататься на лыжах… Ах, так трудно поддерживать форму после сорока… Какая ты счастливая, что еще не понимаешь этого!

– Да, – эхом повторила Юлька, – я счастливая.

– Юлия, – неожиданно мать заговорила в повелительном наклонении, – я надеюсь, Антуан ошибается, решив, будто ты… ну знаешь, о чем я…

– Не волнуйся, со мной все в порядке.

– Ну, слава Богу, – маман вздохнула с заметным облегчением. – Тогда это еще можно было понять, выкидыш, операция, все такое… Хотя до сих пор в голове не укладывается, как можно было связаться с наркотиками! – Маман томно завела синие глаза. – Ведь у тебя было столько родных, готовых протянуть руку помощи…

– Да, ну и где же все они были? – резко сказала Юлька, высвобождаясь из цепких объятий матери. – Когда Пьер избивал меня, а полиция была не его стороне, потому что он называл меня русской шлюхой, вышедшей за него ради денег. Когда валялась в Красном Кресте, и сами врачи не знали, выживу я или нет. После диагноза о возможном бесплодии Пьер, подав на развод, вытряхнул меня с вещами на улицу.

Куда мне было идти? Я не могла вернуться в Россию, Пьер сжег мой паспорт. Где ты была, мамочка? Я звонила тебе, звонила отцу… Может, нужно было бить в набат? Прости, я сломалась. Зато теперь моих сил хватит на всех. Мне никто не нужен. Мне на все наплевать.

– Ну, знаешь! – оскорбленно взвилась маман. – В чем ты меня обвиняешь?! Не я выбирала тебе мужей! Мне никогда не нравился ни тот, первый… А Пьер казался таким приличным… Ты же знаешь, у меня слабое здоровье, я поправляла его в Швейцарской клинике… («делала очередную подтяжку» – механически подумала Юлька.) Мне и в голову не могло прийти, что вы с Пьером затеете… И вообще, этот разговор не к месту и не ко времени! Ты решила испортить мне прием? Большое спасибо. У тебя проблемы, нужно, чтобы они появились и у других – это всегда было девизом твоей жизни, Юлия!

– Просто одно мое существование на свете – твоя самая большая проблема, мамочка. Спасибо за чай и торт. Увидимся. Как-нибудь. В Новом году.

Юлька нырнула в кабриолетик.

– Ты не хочешь извиниться?! – крикнула маман. Юлька догадывалась, что руки Ксении чешутся надавать дочери хороших оплеух. Обе женщины были слишком похожи. Только Ксения, все же, была леди…

– Извини, мамочка, – Юлька подарила матери одну из самых своих чарующих улыбок, сводящих с ума поклонников мисс «Вечная молодость».