Этюд багровых вод - Ава Райд

может гореть в одиночестве.

Сердце Эффи забилось быстрее.

– На аргантийском звучало намного длинней, – сдавленно сказала она.

– Я перефразировал, – тихо, сонно пояснил он. – Клянусь, я не ругался на тебя.

– Я так и не думала, – выдохнула Эффи, ощущая, как наливаются тяжестью веки. – Ты мне очень помог. Спасибо.

Но Престон, кажется, уже не слышал. Он закрыл глаза и вскоре задышал медленно и ровно. Грудь его вздымалась и опадала, как у спящего.

Эффи очень осторожно, боясь потревожить, потянулась к нему, чтобы снять очки. Престон даже не шелохнулся.

Раздираемая любопытством, Эффи не удержалась и на миг примерила очки. Она не раз задавалась вопросом, в самом ли деле они нужны Престону или он носит их, чтобы выглядеть более серьезным и прилежным? Перед глазами все тут же расплылось, в висках мучительно заныло. Да, похоже, со зрением у него и впрямь проблемы, и весомые.

Что ж, хоть одна загадка разрешилась, раз уж тайна «Ангарад» до сих пор от нее ускользала.

Аккуратно сложив очки, Эффи убрала их на тумбочку. Повернувшись, она заметила один из ведьминых камней, выглядывающих из ворса ковра – должно быть, выпал из кармана, когда она раздевалась. Эффи потянулась и подобрала его с пола.

Престон по-прежнему мирно спал, и она, затаив дыхание, поднесла камень к глазу. Пульс тут же участился.

Однако взгляду предстало лишь лицо спящего Престона: длинный, тонкий нос с крошечными вмятинами от очков, веснушки, небольшая ямочка на подбородке. У него была нежная кожа, а меж бровей залегла морщинка, как будто даже во сне его разум не находил покоя.

Эффи опустила ведьмин камень, чувствуя, что сердце по-прежнему часто колотится в груди, но теперь уже по другой причине. Она положила камень на тумбочку рядом с очками Престона и дернула цепочку на несколько безвкусной лампе, погружая комнату в темноту.

* * *

В конце концов Эффи все же удалось заснуть. Проснувшись утром, она заметила, что Престон уже встал. Он сидел за столом над открытым дневником Мирддина.

Услышав, как она зашевелилась, он обернулся. Эффи отметила, что он снова надел очки, а вечно растрепанные волосы сейчас, казалось, совсем вышли из-под контроля, и каштановые пряди торчали во все стороны.

– Хорошо, что Блэкмар не заглядывал, – первым делом отметила она, садясь на кровати.

Престон тут же покраснел.

– Здесь не случилось ничего предосудительного. Хотя, представляю, как это выглядит со стороны.

– Нет, ты вел себя очень прилично, – заверила Эффи, отпуская одеяло. Бретелька ночной сорочки соскользнула с плеча, и Престон намеренно отвел взгляд, ожидая, пока Эффи ее поправит. – Спасибо.

– Меня не за что благодарить, – сказал он, все еще избегая на нее смотреть. – Вообще-то я отлично выспался.

– И не распускал руки, – заметила она, намеренно смущая Престона. Эффи нравилось, как мило он краснел.

Находясь в комнате вдвоем с Престоном, она почти забыла, что они в Пенросе. Сейчас они могли бы оказаться где угодно, в маленьком безопасном мирке, созданном только для них двоих, где все тихо, спокойно и неспешно. Даже свет, который пробирался внутрь, был нежным, золотистым.

Эффи неохотно поднялась с постели, и Престон тут же отвернулся к стене, чтобы дать ей одеться.

Он покорно провел всю ночь на своей половине кровати, поджав колени, чтобы уместиться на слишком коротком матрасе, и даже дышал как-то тихо и ненавязчиво. Он не прикасался к ней, но, Святые, как же ей этого хотелось!

12

Что такое роман о любви? Похоже, все ученые сходятся в одном: у истории должен быть счастливый конец. Но почему? Я бы сказал, потому, что такой роман – это вера в невозможное: в то, что все закончится счастливо. Ведь единственный истинный конец – это смерть. Так разве роман о любви в каком-то смысле не осуждает смертность? Когда есть любовь, нет меня. Когда нет любви, я ухожу. Так, может, у такого романа вовсе нет конца? Его конец – лишь гардероб с фальшивой стенкой, ведущий в незнакомые и более милосердные миры.

Из «Эпистемической теории романа»

доктора Эдмунда Хубера, приведенной в

«Ллирийском журнале литературной

критики», 199 год от Н.

Проведя столько времени в Хирайте, Эффи почти забыла, что значит жить в обычном доме. Она понежилась в совершенно нормальной ванне Блэкмара на когтистых лапах и завернулась в выданный шелковый халат.

Все это оказалось очень приятно. Босые ноги не мерзли на деревянных половицах, в окна не задували порывы ветра. Чувствуя себя необыкновенно чистой, Эффи в приподнятом настроении вернулась в спальню и упала на незастеленную кровать. За стеной Престон включил воду, и она отчего-то покраснела.

Все, что случилось прошлой ночью, – пусть на самом деле они даже не коснулись друг друга, – почти отвлекло Эффи от предстоящей задачи, и теперь, пока Престон принимал ванну, она решила все же взяться за дело.

Заглянув в ящики стола, Эффи разочарованно отметила, что внутри пусто. Похоже, в этой комнате уже давно тщательно убрались и с тех пор ею не пользовались. Интересно, чья же это была комната?

В шкафу обнаружилось несколько пахнущих плесенью платьев, но никакой фальшивой стенки или тайного прохода – Эффи специально отодвинула шкаф от стены, чтобы проверить. За плотными черными шторами на окне виднелась безупречно ухоженная лужайка, словно сошедшая с полотен художников.

Проверять под кроватью было как-то глупо, несерьезно, по-детски, и все же Эффи опустилась на колени. Нос тут же зачесался от пыли. Внутри было слишком темно, и она протянула руку, пытаясь что-нибудь нашарить.

Пальцы наткнулись на клочок бумаги. Два, три.

Эффи поспешно сжала их, словно боясь, что они могут исчезнуть или ускользнуть. Тяжело дыша, прижала их к груди. Они походили на тайну, как дневник или те древние книги в университетской библиотеке. Она хотела рассмотреть находку, но услышала, как распахнулась дверь, и резко обернулась.

Это оказался всего лишь Престон, с влажными, растрепанными после ванны волосами, одетый в один из халатов Блэкмара. Халат был ему коротковат, и Эффи распалилась, всего лишь заметив это. Кем надо быть, чтобы в этом столетии возбуждаться при виде одних только мужских икр? Она сама словно вышла из тех дамских романов воспитания, героини которых падали в обморок при виде щиколотки возлюбленного.

– Эффи, что ты делаешь на полу? – поинтересовался Престон.

– Я кое-что нашла, – пояснила она, показывая ему бумаги. – Под кроватью.

Эффи хотела встать, но Престон уже опустился рядом с ней на колени. На худощавом лице все еще блестели капли воды, влажная прядь волос упала на лоб. Даже мокрые,