Браслет с Буддой - Инна Бачинская

Эд с силой стиснул ее, и она вскрикнула.

– Иногда мне хочется убить тебя! – он впился губами в ее рот, заставляя замолчать; нетерпеливо расстегивал на ней блузку…

…В мастерской стояли вечерние сумерки и пахло краской. Эд поднялся и, как был нагой, пошел к холодильнику. Смуглый, гибкий, хищный… Достал бутылку красного вина, из шкафчика бокалы.

– Люблю холодное, можно пить залпом, как воду… Мы всегда пили красное, помнишь?

Он протянул ей бокал с вином. Они смотрели друг на дружку.

– Мы как два привидения, – сказала Рита.

– Ритка, ты красивая… Я от тебя дурею! Допивай и иди сюда…

…Он смотрел, как она одевается. Лежал, заложив руки за голову. В мастерской горел синеватый ночник.

– Придешь завтра?

– Эд, пожалуйста… Ты же сам все понимаешь.

– Не придешь? – он привстал на локте.

– Я постараюсь… Не сердись.

– Смотри! – он протянул ей свой айфон, все-таки решился.

Она застыла, настороженно глядя на него. Взяла, впилась взглядом в экран… Присела на край дивана, не отрывая глаз от фотографии Игоря и Сони.

– Я видела ту женщину, из машины, – сказала вдруг, голос ее был безжизненным. – Вместе с ним, около «Белой совы», через два дня после его дня рождения…

Капитан Астахов взял со стола мобильный телефон, набрал знакомый номер. Слушал «пи-пи-пи» и спрашивал себя, куда он лезет. Ответ был на поверхности: в петлю. Конечно, не так уж чтобы сразу в петлю, скорее создает себе лишние проблемы. Ежу понятно, что лучше бы не надо. Но то еж, а то здоровый крепкий мужик. Философ Федор Алексеев называет это коротким поводком… Гормоны, феромоны, чертомоны! А он, бравый капитан Астахов, всегда издевался над ним: мол, нету такого феромона, от которого он, бравый капитан Астахов, потеряет голову и слетит с катушек, все это ваши мутные философские заморочки. И не надо тут наводить тень на плетень. Савелий молчал, смотрел мудро и печально, словно говорил: отрицай не отрицай, а как припечет… Эх, капитан! Припекло тебя… Как это выражаются в Интернете? Не по-децки.

Он вздрогнул, когда услышал в телефоне тонкий голос Ирочки. Забормотал торопливо что-то про ночную работу, облаву, засаду, бумаги, которые давно надо привести в порядок… Понял с удивлением, как трудно врать тому, кто непривычен к вранью. Тут же поправил себя: не к вранью вообще, а к вранью, связанному с другой женщиной. Он, капитан Астахов, собирается к любовнице и врет Ирочке про ночную работу. Дела…

Ирочка щебетала что-то о новых моделях, о том, что Рощик похвалил ее, что они собираются отметить замирение Люсика и Рощика, и тогда она не будет готовить ужин. Дежавю. С облегчением капитан отключился и задумался. Это не были раздумья «быть или не быть» – он с трудом сдерживался, чтобы не вскочить и не помчаться к Виктории… Это были раздумья о странностях и превратностях судьбы, а именно: еще несколько дней назад он, капитан Астахов, не знал об этих странностях и превратностях ровным счетом ничего. Жил – не тужил, не испытывал никаких особых страстей и желаний, горел на службе, а тут все сразу вдруг завертелось, как от удара кирпичом по голове. Откуда оно взялось? Сидело внутри и ждало своего часа? Получается, если бы не Виктория, которая пнула это сидящее внутри, он никогда в жизни не узнал бы, что такое бывает! И не байки этот самый… как Философ называет его: крим дамур [3], а чистая правда. Мужик способен на что угодно, себя не помнит. Допустим, приходит домой и застает вид на Мадрид: любимую женщину с другим… Кулаки у капитана сжались; интересно, мелькнуло в голове, у них тоже так? «Они» – женщины…

Едва дождавшись конца рабочего дня, заскочив в супермаркет, с полными сумками капитан помчался на улицу Горького, где проживала Виктория.

Она открыла не сразу, и капитан заподозрил неладное. Была Виктория печальной и какой-то сонной.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Ничего не случилось. Прилегла с книгой и уснула. Проходи.

– Идем, я буду тебя кормить.

Капитану показалось, что он ослышался. Но нет, он действительно сказал: «Идем, я буду тебя кормить». Дальше – больше. Он разгрузил сумки, достал из буфета тарелки, ножи и вилки. Нашел чашки и стаканы; налил воды в чайник. Виктория оставалась безучастной, сидела, сложив руки на коленях; отвечала односложно; на капитана не смотрела. Он присел рядом, спросил:

– Что с тобой? Я не должен был приходить?

– Да нет, хорошо, что ты пришел… Коля, я хочу домой! Я не могу здесь, понимаешь? Я целый день одна, я боюсь выйти, я все время думаю… вспоминаю. Это убивает меня… Я все время думаю: знает он меня или нет, или это был случайный маньяк… Понимаешь? Мне кажется, только сейчас пришло осознание того, что он со мной сделал. Я уже почти забыла, а тут… снова. Ничего не могу с собой поделать! Уговариваю себя, говорю, мне повезло, а тем, другим, нет. Я не знаю, как с этим жить дальше, понимаешь?

Капитан обнял ее, привлек к себе.

– Часами стою у окна, смотрю на улицу. Вздрагиваю от каждого шороха. Кто-то позвонил в дверь, днем, и я почувствовала такой ужас, что… не знаю! Подошла босиком, чтобы он меня не услышал…

– Никогда не открывай незнакомым, – сказал капитан.

– Я знаю! Я не собиралась открывать. Просто хотела посмотреть, кто. Какой-то мужчина. Позвонил еще раз, а потом позвонил соседям. Вышла соседка, поздоровалась, впустила его… Он проверял показания счетчика. Надо было открыть, но я не смогла. Мне кажется, я схожу с ума. Раньше я не понимала женских истерик, депрессий, считала просто распущенностью… Надо держать себя в руках, работать, быть среди людей! А сейчас я чувствую, что лечу в яму… Я не хочу работать… У меня тут ноутбук – я ни разу его не открыла, я не хочу никого видеть… Лежу на диване или стою у окна. И это ожидание, это постоянное ожидание и страх! – Она заплакала.

Капитан обнимал Викторию, гладил по голове, молча слушал.

– Коля, что мне делать? – Она смотрела на него заплаканными глазами.

– Мой друг, философ, любит повторять: «Все проходит. Пройдет и это». Нужно время. С людьми все время что-то случается… Ты себе даже не представляешь. Никто нам ничего не должен, никаких закономерностей и бонусов за хорошее поведение. Никакого равновесия. Все случайно. Есть хорошие люди… Они не могут быть плохими, просто не могут. Чего-то не хватает в организме и генах. А есть плохие, им тоже чего-то не хватает, или лишнее. Одних заводит делать добро, других, наоборот, зло. Но все, что мы делаем, мы делаем для себя. Даже самопожертвование – для себя. А еще есть правила выживания, которые нужно знать. Всегда помни: то, что с тобой случилось, – не закономерность, не кара, а чистая случайность. Поняла? – Он никогда не говорил так много…