Ричард Длинные Руки - король-консорт - Гай Юлий Орловский

– Двоих я зарубил, – произнес он гордо, – двоих ранил…

– Да, – согласился я, – это весьма.

– Их было четверо, сэр!

– Ушли двое?

– И коня увели, – сказал он с возмущением. – Но я их ранил серьезно… надеюсь.

Я спросил нетерпеливо:

– Здесь есть деревни или город?

– Да, – ответил он с готовностью, – до замка моих родителей осталось всего с десяток миль!

– Прекрасно, – сказал я. – Успеха вам, дорогой сэр Джильберт. Даже пешком окажетесь там к вечеру.

Он в панике огляделся по сторонам.

– Сэр, мне нужен конь! Я должен, обязан оказаться там уже сейчас… я уже и так запаздываю. Я должен вернуться в столицу к полудню воскресенья, это самый крайний срок! Сэр, вы должны одолжить мне вашего коня… от этого зависит не только моя жизнь, а то, что всего дороже для нас.

– Что, – спросил я, – любовь? Жаркая и пламенная?

Он посмотрел на меня в высокомерном изумлении.

– Сэр, что такое любовь, когда на кону честь?

– Ах да, – пробормотал я, – честь… Но почему такая спешка?.. Почему именно к полудню воскресенья? Что там такое случится?

Он вздохнул, лицо чуть потемнело, но тут же вскинул голову и ответил гордо:

– Вы в самом деле хотите знать такое?

– Я же задал вопрос, – отрезал я, – что еще? Сэр, я теряю время! Что для вас ожидается такое важное? Подвесят вам рыцарские шпоры? Повысят титул?

Он посмотрел прямо и гордо, лицо озарилось внутренним светом.

– Больше, сэр.

– А можно поинтересоваться, – сказал я с иронией, – что это за пряник?

Он ответил спокойно и гордо.

– Меня казнят.

– Что-о?

– Меня казнят, – повторил он. – На городской площади.

Я сперва даже не врубился, что это он сказал такое очень уж как-то возвышенно, словно казнь его моментально сделает святым.

– Казнят?

– Ну да, – подтвердил он. – Потому я должен успеть.

Я помотал головой.

– Погодите, сэр, погодите. Что-то я не совсем соображаю. А зачем так уж спешить? А если не успеете?.. Или вообще не явитесь?

Он посмотрел на меня с непередаваемым высокомерием.

– Я всего лишь спасу жизнь, – объяснил с ноткой презрения, – но запятнаю честь.

Я снова помотал головой, выставил вперед руки.

– Погодите, я снова не врубился. Можете рассказать подробнее? Надеюсь, это не тайна, а если и тайна, то скоро перестанет ею быть.

– Я дал слово, – сказал он и умолк, уверенный, что этого достаточно.

Я кивнул.

– Слово – это все, вы правы. Особенно слово чести. Кому дали?

– Королю Эдвину, – ответил он и, видя, что жду продолжения, объяснил: – Мы, сторонники герцога Бреттерса. У него больше прав на престол, чем у короля Эдвина Рафнсварта. Потому подняли мятеж, собрали войско и начали продвигаться к столице, но король одних подкупил, других переманил на свою сторону, третьим пошел на некоторые уступки…

Я сказал понимающе:

– И от вашего войска осталось меньше трети еще до сражения.

Он взглянул с настороженностью.

– Вы там были, сэр?

– Знакомая схема, – ответил я. – Затем уцелевшие были схвачены и приговорены. Так?

– Да, – подтвердил он. – Но я попросил Его Величество отпустить меня на неделю, чтобы попрощаться с моей семьей. Наше родовое имение в землях Эгерса, сюда всего три дня пути, так что я мог бы даже переночевать, но не рискну.

Я спросил настороженно:

– Э-э-э… так это в десяти милях замок ваших родителей?

– Моего отца, – пояснил он. – Благороднейшего лорда Хрутера, герцога Сафкердского и Унерольдского. Там и моя жена с ребенком, там моя мать и две сестры. Я должен с ними повидаться, сказать, как их люблю, а затем успеть вернуться к королевскому двору.

– На собственную казнь? – уточнил я.

– На казнь, – подтвердил он гордо.

Я с удовольствием представил себе, что увидит Барбаросса и его свита, когда дорога взбежит на последнюю возвышенность, за которой расстилается огромная долина Вечного Клевера.

За это время прибыла основная часть армии, и красные, желтые, оранжевые, пурпурные, багряные, коричневые шатры заполонили всю долину, а дальше ровные ряды палаток, что уходят за горизонт, там простые воины, но на самом деле наиболее боеспособная часть, от которых требуется не столько безумная отвага и ярость в бою, а стойкость и терпение.

Показались двое скачущих во весь опор всадников Норберта. Один издали взмахнул рукой.

Альбрехт всмотрелся, сказал быстро:

– Свита Барбароссы уже близко.

– Подождем.

– Встретим у самого лагеря?

– Да, – ответил я. – Раньше нет смысла.

Он ухмыльнулся.

– Верно, пусть сперва увидит эту мощь. Это упростит переговоры.

– Да, – согласился я. – Только это будут не совсем переговоры.

На его лице улыбка стала только шире. Дескать, переговорами называем из вежливости. К знатным противникам следует относиться со всеми знаками почтения и учтивости.

Я думал, Барбаросса оставит свиту, выедет ко мне навстречу один, но они продолжали двигаться к лагерю всей большой группой, пестрой и подчеркнуто веселой.

Все верно, подумал я одобрительно. Поехать одному – это указывало бы, что у нас действительно переговоры, как между враждующими сторонами, а какие мы враги, если я однажды спас ему жизнь и помог вернуть трон королевства, а он в ответ одаривал титулами, землями и в конце концов назначил меня коннетаблем всех его земель, а это значит, и сейчас все вооруженные силы королевства Фоссано подчинены мне!

Правда, вооруженные силы королевства – это всего лишь личная дружина короля, у многих лордов дружины побольше и вооружены получше… но я уже примерно знаю, как это исправить в угоду прогрессу.

Барбаросса едет впереди в распахнутой на груди шубе. Алый камзол расшит золотом, на золотой цепи огромная золотая звезда с множеством лучей, конь тоже весь в золоте, начиная от уздечки, украшенной рубинами, и стального налобника с золотой насечкой, и заканчивая ремнями на крупе.

Рядом с ним сэр Уильям Маршалл, ближайший друг, канцлер и советник. За это время седины прибавилось у обоих, однако оба держатся в седлах бодро, словно доныне проводят в них больше времени, чем в креслах.

Барбаросса заулыбался издали, хотя я ощутил некоторое напряжение в улыбке, тут же мелькнула тревожная мысль, смогу ли сам держаться достаточно естественно и дружественно.