Внешний враг - Владимир Перемолотов

— Ты чего, чадо? — спросил хазарин. — Какой же это паук. Это — наше яйцо!

Иосиф дернулся раз-другой и затих.

— Яйцо? — переспросил он. — Почему яйцо?

— Это, брат, не простое яйцо, — объяснил Избор поднимаясь и осматривая нет ли на проводнике трещин — Это, брат, яйцо путеводное! Оно ведет нас к Черному Зеркалу!

— К Черному Зеркалу? — Иосиф постепенно оттаивал от пережитого страха.

— Да. Гавриле вот очень нужно в него посмотреться.

Избор не стал вдаваться в подробности и удлинять разговор. Он подхватил мешок и собрался, было идти.

— Погоди, — остановил его Исин. — С этими-то что?

Он кивнул на трупы слепцов.

— Неужто ты их хоронить собрался? — нехорошо удивился Гаврила. — Брось….

Он вспомнил Тулицу.

— Вороны их похоронят…

— Мне до них дела нет… С мешками что делать будем?

Костер, что еще тлел, выстрелил в сторону мешков длиной искрой.

— Сгорят…

— Туда и дорога…. У них там, верно пол мешка объедков…

Избор, что-то вспомнив, вдруг положил свой мешок на место пошел к костру.

— А вот что у них в другой половине-то? Мальчишка у нас босой, так у них там, может, хоть лапти есть?

Он высыпал содержимое мешка на землю. Сперва действительно падали куски и корки, но на самый верх кучи упала пара аккуратно завернутых в тряпицу сапожек. Как раз по ноге мальчишке.

— Ну? Откуда это у них? — не поверил глазам Исин.

— Зарезали кого-нибудь, — хладнокровно сказал Гаврила. — Или украли… Они люди боевые, предприимчивые…

Исин носком сапога брезгливо расшвырял остатки и не найдя ничего занятного стал сгребать их к костру.

— Остатки зла — в огонь, — пробормотал он, глядя как мальчишка улыбаясь во весь рот натягивает сапожки на грязные ноги.

— Погоди. Тут еще мешок.

Он высыпал содержимое с другой стороны костра. В нем не было еды, а только куски тряпок, старые тетивы от сгнивших, наверное, уже луков, глиняные свистульки да несколько коробочек и берестяных шкатулок.

— Деньги? — спросил Исин. Избор открыл все поочередно все кроме одной, не пожелавшей открыться и не нашел внутри ничего интересного. — Порошки какие-то.

— Это еще что? Отрава какая-нибудь?

— Не иначе. Что тут хорошего еще найти можно?

— А там что? — он показал на оставшуюся коробочку. Избор пожал плечами и сжал пальцы, чтобы раздавить ее, но тут за спиной Иосиф издал невнятный звук и они обернулись к нему. С ним ничего страшного не случилось — мальчишка с удовольствием смотрел на новые сапоги и чмокал губами… В этот момент коробочка в руке Избора вспыхнула вчерашним злым пламенем. Спасло их в этот раз то, что они смотрели в сторону. Боли воевода не почувствовал, но от неожиданности уронил коробочку на камни. Несколько мгновений они стояли, не зная, что предпринять, а потом, набравшись смелости, Масленников осторожно тронул ее носком сапога.

— Это что еще?

Объяснить это никто не взялся, но Гаврила ответил и им и себе.

— Это то, чем они нас вчера приветили… Вот значит как…

Избор повернулся к Иосифу.

— Что это? Не знаешь?

— Нет, — ответил мальчишка лишь мельком посмотревший на коробочку. — Что-то стариковское…

Избор подумал и осторожно опустил коробочку в карман.

— Доброй свинье все впрок. Будет случай — пустим в дело…

Подхватив мешок, он вышел, знаком пригласив всех за собой. Иосиф первый двинулся за ним смотря на него широко раскрытыми глазами. Что там было — удивление, восхищение или что-то другое Гаврила не понял, но довольно хмыкнув пошел следом. За камнями Избор уже устраивал яйцо на земле.

— Катись! — скомандовал он и оно послушно двинулось по дороге. Теперь они шли медленнее, приноравливаясь к тихому шагу Иосифа. Дорожная грязь за ночь подсохла, небо играло золотисто-розовыми перьями облаков и о вчерашней непогоде напоминал только халат Избора — коричневый от прилипшей земли. Гаврила обогнал воеводу и пошел сразу за яйцом. Наверное та уверенность в будущем, которую испытывали люди передалась и ему и теперь оно не просто катилось, а выписывало какие-то вензеля.

Иосиф, уже привыкший быть поводырем у стариков подошел к Гавриле и подставил свое плечо под его бесплотную руку, но к ужасу своему убедился, что тот бесплотен.

— Дух! Приведение! Призрак! — заорал он во весь голос и ужас, словно ветер понес его вперед.

— Яйцо! — заорал громче мальчишки Исин. — Яйцо!

Уши у него, наверное, все-таки были и это спасло его в этот раз от нехорошей смерти. Вильнув в бок оно спряталось под кстати подвернувшемся камнем. Мальчишеские ноги подняли пыль в пяди от него и унесли хозяина так далеко, что они едва его видели.

— Вернись, Иосиф! — заорал Гаврила, почувствовавший себя невольным виновником случившегося. — Это колдовство! Я хороший!

Но мальчик больше верил своим страхам, чем словам богатыря и вернулся не скоро. Они втроем долго уговаривали его, но даже после того как он набрался смелости и подошел к ним, то еще долго шарахался от Масленникова, стараясь держаться поближе к настоящим людям. Но ни воевода, ни сотник не оправдали его ожиданий — им не понадобилось его умение вести за собой слепцов. Первое время Иосиф шел словно в воду опущенный, но потихоньку оттаял и повел себя как обыкновенный мальчишка. Все ему было интересно, и он то отставал, то забегал вперед. Яйцо теперь его чувствовало и каждый раз, когда он оказывался рядом, находило для себя укрытие между ног у Избора.

В конце концов, Исин положил-таки ему руку на плечо и почувствовав себя при деле отрок успокоился. Попривыкнув в Гавриле, он начал расспрашивать его с детской непосредственностью о боях и сражениях, о Царьграде и ромейских обычаях. Гавриле было что вспомнить, и мальчик слушал раскрыв рот — рядом с ним шли герои. Те самые о которых пели слепцы в песнях. Он задавал наивные вопросы и получал обстоятельные ответы. Разговор увлек Гаврилу настолько, что несколько раз он даже попытался что-то начертить на песке, но всякий раз хлопал себя по лбу и шел дальше. Так за разговором миновал полдень и они подошли к реке.

Дорога там сворачивала и шла берегом. Люди хотели, было, повернуть за ней, но яйцо заартачилось, и покатилось прямо через дорогу и траву к берегу.

— Пить хочет, — решил Иосиф.

— Да оно у нас сроду не пило, — возразил Избор, наблюдая как трава расходится перед ними в стороны, словно вода перед носом лодки. — Видно дорога тут…

— Дорога там! — отрок махнул рукой, показывая на оставленную ими дорогу.

— Это чья-то дорога там, а наша — тут, — объяснил Исин несмышленышу.

Берега были высокими и, судя по тому, что течения не было видно, воды в реке было довольно. Дорогу и реку разделяла полоса травы и кутов. Несколько молодых ив купали свои ветви в прозрачной воде. Рядом с берегом — песчаное дно просвечивало сквозь мелкую воду — они видели большие камни, обросшие длинными космами шевелящегося мха. Там, где дна уже не было видно, на поверхности плавали большие листья кувшинок. Между них то там, то здесь появлялись круги — в глубине играла рыба.