В день пятый - Эндрю Джеймс Хартли

Она потеряла сознание и тяжело рухнула на него. Томас какое-то мгновение лежал на спине и смотрел в небо, чувствуя, как вокруг опускается прохладное спокойствие вечера.

Томас оставил лжемонахиню там, где та упала. Скорее всего, она пробудет без сознания еще какое-то время, а когда придет в себя, то поймет, что оказалась лишенной транспорта. Забрав ее пистолет и сотовый телефон, Томас вернулся к стоянке, перелез через запертые ворота и сел во взятую напрокат машину.

То обстоятельство, что Роберта собиралась его убить, отняло у Найта все то, на что, как ему казалось, он мог положиться. Теперь Томас знал наверняка только три вещи. Во-первых, могущественные люди были готовы пойти на убийство, чтобы помешать расследованию обстоятельств смерти Эда. Во-вторых, ему нужно было вытащить из старого монсеньора все, что только удастся. В-третьих, он должен как можно быстрее и незаметнее убраться из Италии. Томас понятия не имел, куда ему отправиться и как он туда попадет, но у него не было никаких сомнений в том, что Роберта — или как там ее настоящее имя — работает не в одиночку. Он был уверен, что если проведет в «Экзекьютиве» еще одну ночь, то она станет для него последней.

Томас доехал до вокзала Эрколано, оставил машину и, удержавшись от желания быстро пропустить кружку пива в ближайшем баре, сел на поезд. В дороге он проверил сотовый телефон Роберты на входящие и исходящие звонки, но все списки были вычищены.

От вокзала Гарибальди Томас доехал до гостиницы на такси.

— Братишка, тебя ищут фараоны, — широко улыбаясь, заметил Брэд.

Он скучал в баре гостиницы, нянча стакан апельсинового сока, и вцепился в Томаса еще до того, как тот взял ключ от номера.

— В какую историю ты вляпался?

Томас внутренне насторожился.

Роберта?

Нет, определенно, для этого еще слишком рано. К тому же она не обратится в полицию. Значит, это связано с Сато.

Слабо улыбнувшись, Найт посмотрел в невозмутимые серые глаза консьержа.

— Следователь хотел, чтобы вы связались с ним, как только вернетесь, — сказал тот. — А если вы не позвоните сами, он попросил, чтобы это сделал я.

Это было произнесено как вопрос, и Томасу пришлось думать быстро.

— Как насчет того, что я схожу в соседнюю обитель поговорить со священником, затем вернусь назад и после этого у нас с вами состоится разговор? Хорошо? — осторожно поинтересовался он.

Консьерж долго смотрел на него и наконец сказал:

— Только поторопитесь.

Было уже девять часов вечера.

Отец Джованни открыл дверь обители, тотчас же покачал головой и заявил:

— Падре Пьетро здесь нет. Он у себя в церкви. Санта-Мария — дель-Кармине.

— У вас есть его телефон?

— Да, — ответил отец Джованни, доставая из кармана визитную карточку обители. — Второй номер в списке.

— Отлично, — сказал Томас, собираясь уходить.

— Он не станет с вами разговаривать, — предупредил его отец Джованни.

— У него нет выбора, — заметил Найт, даже не обернувшись. — Как и у меня.

Быстрым шагом направляясь прочь от гостиницы, он достал телефон Роберты и набрал номер, оглядывая темную, но оживленную улицу в поисках такси.

Отец Пьетро ответил после третьего звонка, быстро пробормотав название церкви.

— Это Томас Найт. Брат Эдуардо. Не отключайтесь.

Томас понятия не имел, насколько хорошо отец Пьетро владеет английским. Он подождал.

Какое-то время ответом ему было молчание, потом голос, показавшийся каким-то далеким, произнес:

— Да.

— Я направляюсь к вам, — решительно заявил Томас. — Прямо сейчас. Только что меня пытались убить.

Он не знал, насколько хорошо его понимает пожилой священник, и по большому счету ему было все равно.

— Хорошо, — отозвался отец Пьетро.

Томас застыл на месте. Ни криков? Ни угроз?

Затем голос священника зазвучал снова, медленно, раздельно:

— Танака мертв?

— Танака? — недоуменно повторил Томас.

— Японец, — объяснил отец Пьетро.

— Он сказал, что его зовут Сато.

— Он мертв?

— Да.

Снова длинная пауза, затем то, что могло быть вздохом.

— Хорошо.

— Что хорошо? — спросил Томас.

— Я вам покажу бумаги Эдуардо.

— Вы их не сожгли?

— Нет.

Прилив восторга был приправлен злостью.

— Но вы сознательно изобразили, будто спалили их, чтобы я больше к вам не приставал. Где они? Бумаги нужны мне сейчас.

— Я буду служить мессу.

— Мессу?

— Да, — сказал священник. — Вы придете?

— Я должен быть на мессе? — недоверчиво переспросил Томас.

— Да. Приходите. Молитесь за меня.

— Нет, — раздраженно отмахнулся от приглашения Найт.

У него не было никакого желания браться за протянутую оливковую ветвь мира, особенно после того, как фальшивая Роберта использовала на Везувии этот же самый обман.

— Всего полчаса, — продолжал отец Пьетро.

Священник собирался служить укороченную литургию или же пронестись по ней галопом. Но в церкви никого не будет, как и пения. Это сократит службу. Отец Пьетро приглашал его не на плановую мессу. Они окажутся вдвоем.

«Можно и сходить. Посидишь на последнем ряду, послушаешь, как бывало прежде».

Нет.

— Вы начинайте, — сказал Томас. — Я буду у вас к тому времени, как вы закончите.

— Хорошо, — согласился священник, отказываясь от дальнейшей борьбы.

В телефоне послышались короткие гудки.

Томас проехал на такси мимо музея и углубился в лабиринт улиц, становящийся все более хаотическим. Здесь, как и повсюду в городе, церкви примыкали к соседним зданиям. Колоколен со шпилями не было, поэтому храмы можно было узнать только по красивым дверям и надписям над ними, неизменно выпачканным сажей. Томас уставился в окно, высматривая церковь Санта-Мария-дель-Кармине. Улицы становились все уже и беднее, хотя сами здания, несомненно, когда-то давно принадлежали зажиточным горожанам. Транспортный поток стал более плотным, теперь в нем доминировали микролитражки и мопеды, нередко перегруженные множеством детей, смеющихся и перекрикивающихся между собой.

Брусчатые мостовые Саниты были запружены пешеходами, на всех перекрестках бурлили импровизированные рынки, где продавались мидии, крабы и всевозможная рыба. Дважды водитель останавливался и высовывался в окно, спрашивая дорогу. Молодая женщина в розовой футболке и модных солнцезащитных очках молча указала в конец улицы и шагнула в поток сигналящих машин так, словно не видела их или, что вероятнее, они не заслуживали ее внимания. Машины расступились перед ней, подобно Красному морю, женщина свернула в переулок и нырнула под развешанное для сушки белье, похожее на триумфальную арку.