Запертая дверь - Александр Варго

* * *

– Может, мы что-то не так сделали? – Артем сидел на диване с курицей в руках. Боясь, что и эта сбежит, он держал ее крепко.

– Просто будь внимательней, о’кей? – Серега ходил из угла в угол.

– Оля, спасибо тебе, – сказал Артем.

Девушка дернулась и вымученно улыбнулась.

– Не за что. Кроме тебя, мне и звонить некому.

Артем улыбнулся ей в ответ.

– Эй, эй, эй! Давайте без соплей, а. – Проскурин даже остановился.

– Слушай, Серега, а ты какого черта здесь забыл?

Курица дернулась, но Тихонов ее удержал.

– Я хочу разобраться с этим дерьмом. Мне это очень напоминает мои детские страхи.

Артем думал, что Оля сейчас засыплет Серегу вопросами, но она молча подошла к окну и посмотрела на улицу.

– Дождь начинается, – сказала Оля и как-то странно посмотрела на Тихонова с курицей в руках.

Парню стало не по себе от ее взгляда. Он мотнул головой, будто сбрасывая груз, и встал.

– Надо выдвигаться.

– Да, – кивнул Сергей. – Но лучше выдвигаться с мертвой птицей.

Артема даже передернуло от мысли об убийстве. Ведь курица ему ничего не сделала, да и есть он не хотел ни эту курицу, ни какую другую. Он ничего не хотел.

– Эй, хватит! – Сергей дернул Артема за руку. – Ты ей башку оторвешь. Она уже, по-моему, окочурилась.

Тихонов посмотрел на свои руки. Курица действительно была мертва. Одна лапа зацепилась когтем за футболку. Артем отцепил коготь и понес жертву к «алтарю», не обращая внимания на переглядывания друзей.

Тучи плотным покрывалом затянули небо. На улице стало темно, как ночью. Дождь шел несильный, но обложной. Казалось, конца ему не будет. Артем промок, пока дошел до бани. Он поднялся на крыльцо. Дверь оказалась заколоченной. Ему пришлось положить курицу на пол, чтобы оторвать доски от двери. Сергей все это время стоял в сторонке. Он не хотел мешать.

Артем расправился с досками и, взяв курицу, дернул дверь на себя. Она легко поддалась. Он помнил, что заходить внутрь нельзя. Тихонов начал креститься и спускаться с крыльца спиной вперед. Дождь усилился, но парни его не замечали. Проскурин стоял в луже у крыльца. Артем еще раз перекрестился и спустился с последней ступеньки. Поскользнулся и упал в грязь на колени. Сергей дернулся к нему, но Артем поднял вверх свободную руку, мол, все нормально. Проскурин снова отступил в лужу и замер. Артем, не поднимаясь с колен, перекрестился, положил курицу слева от себя и начал рыть. Сначала дело шло легко. Грязь и вода, потом земля стала твердой, будто не земля это вовсе, а асфальт. Пот и вода заливали глаза, боль от ободранных пальцев и сломанных ногтей сводила скулы. Но он рыл и рыл. И только иногда, когда думал, что хозяин следит за ним из черноты дверного проема, Артем складывал три окровавленных пальца правой руки и крестился.

* * *

«Какого черта ты здесь забыл? Здорово. Только почему меня никто об этом не спросил».

Оля осталась в доме, но, как ни странно, в безопасности себя не чувствовала. Ей все время слышались шаги и смех. Звуки были настолько тихими, что слились с домашними – тиканьем часов и урчанием холодильника. Только однажды ей послышался очень громкий всплеск, будто в ванну, наполненную до краев, кто-то опустился. Она, переборов страх, заглянула в кухню. Ванна была пуста.

Ольга подошла к окну.

«Почему меня никто не спросил, что я здесь делаю? Почему я отдала гаджет ценою в тридцать тысяч за какую-то облезлую курицу? Почему я сижу здесь, а не в московской квартире, например, перед телевизором? Почему? Почему?»

Оля заплакала. На самом деле все эти вопросы интересовали только ее. И она знала ответ. Оля любила Тему. И если бы это помогло, она бы позволила придушить себя и закопать перед баней. Но почему-то она была уверена, что ни курица, ни еще какая-нибудь жертва, закопанная под крыльцом, не успокоит этого гада. Ему нужно было всего лишь выполнение правил. Раз нет, то теперь он возьмет живых. А живых всего осталось трое. Кто следующий?

Отец учил ее мыслить позитивно. И тогда, говорил он, твоему оптимизму конца и края не будет. Мысль материальна, и это доказано учеными. Думай о хорошем – и жизнь это хорошее исполнит. У Оли не было оснований не доверять отцу, а ученым – тем более. Он на своем примере доказывал, что жизнь прекрасна. Что в жизни можно всего добиться. Нужно только пожелать этого и двигаться к намеченной цели. И даже если я упаду, говорил отец, и не смогу подняться, я буду ползти к намеченной цели.

– Я буду ползти, – прошептала Оля.

Мысль материальна… Кто-то выполз на двор из-за сарая. За стеной дождя и сгустившимися сумерками она видела, что это что-то большое и мохнатое. Огромный ленивец?! Животное вытягивало вперед длинную лапу, за что-то цеплялось, а затем подтягивало свое нелепое тело. Ленивец. Выполз на середину и замер, потом начал вставать, но не как все, а как лежал. Он будто из цельного куска камня поднялся во весь рост и повернулся к окну. Ухмылка на страшной морде была неизменна. Далеко посаженные глаза придавали ему все-таки некоторое сходство с птицей. Он и головой стал вертеть именно как птицы. Но потом его голова замерла, наверняка глаза поймали в фокус Олю. В следующий момент ленивец подался в ее сторону. За долю секунды он оказался у окна. Оля дернулась, но, словно завороженная, смотрела на существо за стеклом. Она даже различала комья грязи и листья в свалявшейся шерсти. Вдруг ухмылка исчезла. Ее сменила… Вот уж Оля и не могла подумать, что у животных (или кем бы он ни был) так может быть развита мимика. Она готова была поклясться, что видела тоску в радужных глазах и печаль на… Черт! У нее даже слово «морда» теперь не подходило к тому, что она увидела. Перед тем как монстр исчез, она увидела печальное лицо.

* * *

Пальцы уже не слушались. Артем их просто не чувствовал.

– Помочь? – Серега замерз и был бы рад любому движению.

– Нельзя! – отрезал Тихонов.

Вдруг он на что-то наткнулся. Его деревянные пальцы погрузились во что-то мягкое и рыхлое. Артем поднял руку. На ней были черные перья.

– Черт!

– Что там? – Сергей сделал шаг вперед.

– Тут могильник кур. Одна на другой. – Артем вытер руку о мокрую футболку.

– Клади сверху.

Артем взял курицу и положил на влажные перья и кости. Тварь в бане завыла.

– Что-то ему хреново! – прокричал Проскурин, но его слова утонули в шуме дождя.

Артем начал закапывать курицу. Он двумя руками зарыл яму.

– Я не знаю, как это его успокоит. Он уже ревет…

Артем поднял голову. В раздевалку выполз обнаженный старик. Он не полз по-пластунски, как полз бы обычный здоровый человек, он хватался за выступы, за щели в полу и подтягивал безвольное тело.