Инквизитор Рейвенор - Дэн Абнетт

Нейл откинулся на спинку стула и улыбнулся.

— Такова Кара. Но она всегда одна и та же Кара.

— Она ваша девушка?

— Хотелось бы, — рассмеялся Нейл. — Когда-то что-то даже почти получилось. Но сейчас мы просто друзья.

— Она смеется на этом пикте. И выглядит такой симпатичной. А почему нижняя половина подвернута?

Нейл нахмурился и подался вперед, чтобы взглянуть на снимок, а затем усмехнулся и вновь откинулся на стуле.

— Просто я подозревал, что однажды в моей каюте окажется мальчик, скорее всего подросток, который станет задавать мне всевозможные глупые вопросы и будет приходить в возбуждение при виде обнаженной груди.

Заэль сел, не спуская глаз с пикта.

— У нее там голая грудь?

— Да. — Нейл обхватил руками стакан и уставился в него.

Он помнил ту ночь. Они дурачились, пили, смеялись, занимались любовью. У Кары был с собой пиктер. Нейл задумался, а хранит ли она его снимки.

— Держу пари, что они действительно красивы… — прошептал Заэль.

— Не желаю даже начинать этот разговор! — прорычал Гарлон.

Наступила долгая пауза.

— Да, они действительно хороши, — наконец признался Нейл.

Оба рассмеялись. По-настоящему рассмеялись. Заэль раскачивался взад и вперед, фыркая и отдуваясь.

Боже-Император, это был лучший смех, какой Нейл слышал за долгое-долгое время.

— Слушай, — задыхаясь проговорил Гарлон, — если ты когда-нибудь снимешь этот пикт, чтобы посмотреть, что под сгибом, я тебя убью.

— Не сомневаюсь, — прохихикал Заэль. — Оружия у вас тут много. Должно быть, оно того стоит…

— О да.

Они снова захохотали.

— А это кто? Похоже, какой-то весьма крутой мужик.

— На кого это ты там показываешь? О да. Это Эйзенхорн.

— И что с ним? — Заэль посмотрел на Нейла.

— Думаю, погиб. Мой предыдущий босс. Еще один инквизитор.

— Значит, «Кресло» не первый ваш начальник?

Гарлон улыбнулся. «Кресло». Забавное и вполне очевидное детское восприятие.

— Нет, раньше я работал на Эйзенхорна.

— Похоже, что это был несгибаемый ублюдок.

— Точно.

— А давно вы работаете на «Кресло»?

Нейл задумался. Сложный вопрос. Довольно долго он состоял в команде Эйзенхорна, вплоть до операции на Гюль. Но и до той трагической миссии ему уже приходилось работать с Гидеоном. Когда Эйзенхорн исчез, Гарлон перешел к Рейвенору.

— Постоянно — с конца восьмидесятых. Почти пятнадцать лет.

Заэль кивнул.

— А это?

— Это Рейвенор.

Заэль снова сел и пристально вгляделся в пикт.

— Он очень красивый. Он так и выглядит, там, внутри кресла?

— Нет, Заэль, уже не так.

— А что с ним случилось?

— Это произошло на Трациане Примарис, в далеком тридцать восьмом. Празднование победы. Великое шествие во имя всего доброго и прекрасного. Но Враг нанес удар, и началась… мм… короче, это назвали Злодеянием. Рейвенор тогда ужасно обгорел. С тех пор он находится в том силовом кресле. Сознание — единственное, что осталось от прежнего Гидеона.

— Это очень плохо, — задумчиво произнес Заэль.

— Да, плохо.

— А это кто?

Нейл наклонился вперед, чтобы получше разглядеть пикт.

— Так, это… — Гарлон осекся. — Проклятие, я забыл сделать кое-что важное.

Зарджаран. Вот как звали нового медика. Зарджаран. Нейл кивнул ему, волоча Заэля за собой к крио-хранилищу. Открылся люк. Наружу вырвались клубы холодного воздуха. Там она и лежала, словно во сне, с восемьдесят шестого года.

— Она мертва? — спросил Заэль.

— Нет.

— Жива?

— И не жива, — нахмурился Нейл.

— Она очень красивая.

— Да. Знаешь, всякий раз возвращаясь на борт, я обязательно прихожу поздороваться с ней. Может быть, она слышит меня, а может, и нет. Она находится в этом состоянии… уже пятнадцать лет. Она была самым преданным сотрудником Эйзенхорна и к тому же моим хорошим другом.

— А как ее звали? — спросил Заэль.

— Елизавета Биквин. Лиза? Привет. Это я. Гарлон. Просто пришел поздороваться.

— Она заморожена! — догадался мальчик.

— Да. Не мертва и не жива, а просто лежит здесь. Полтора десятилетия в ледяном трюме «Потаенного света». Возможно, однажды она снова оживет. Возможно, она уже мертва. Но мне нравится думать, что она слышит нас.

Заэль подался вперед и прижал руку к армагласовому покрытию криобака. Отпечатки его пальцев расцвели на нем морозными цветами.

— Здравствуйте, леди, — сказал мальчик. — Меня зовут Заэль.

— Проклятие. — Мадсен опустила бикуляр и сползла с травянистого склона. — Пустая трата времени.

Тониус кивнул. Они бродили по этому ярмарочному городку уже несколько дней. Загоны были пусты. Ветер носился по оставленным пастбищам. Повсюду стояли палатки и клетки для животных. Вбитые в землю ржавеющие железные штыри, разбросанные ошейники и обилие высохших, белых экскрементов — все говорило о том, что в этих местах за последние годы все-таки происходила хоть какая-то жизнь.

По серому небу на запад мчались тонкие слоистые облака, стремясь к соленому побережью, за которым бушевал темный грохочущий океан.

— Выдвигаемся на юг, — махнула рукой Мадсен.

Тониус снова кивнул, но потом понял, что она обращается только к Ахенобарбу и Кински. Они тоже бродили по ярмарочному городку. Псайкер что-то говорил, но его слова уносил ветер. Затем Ахенобарб в ожидании склонился над Кински.

— Что он сказал? — спросил Тониус, бросая на странную парочку косой взгляд.

Мадсен выпрямилась и спокойно посмотрела на него. Ветер развевал ее выбеленные волосы.

— Обычный псайкерский вздор, мистер Тониус.

Суровые солончаковые земли западного побережья были не чем иным, как рваным подолом Великих Равнин, покрывавших наибольший из континентов Флинта, который встречался здесь с не изученным картографами океаном. К югу отсюда, там, где климат был умеренным, процветало несколько городков колонистов. На западе же велась торговля, за счет которой и существовал Флинт: звери, шкуры, мясо.

Многие поколения животноводов, перегонщиков и пастухов водили по Великим Равнинам огромные стада, покорно следуя маршрутам и путям, проложенным их предками. Прямороги, кривороги, демипахидермы, чудовищные секачи. Династии перегонщиков специализировались на определенной породе животных, посвящая все свои умения и навыки одному виду, чтобы каждый сезон гнать животных к ярмарочным поселениям у западного побережья.