Ласточки - Лия Флеминг

Грегу стало не по себе от стыда и угрызений совести. Проведя таким образом два вечера, он больше носа сюда не казал. Искал молодых девчонок, благодарных за обед и возможность кое-что принести домой. Парень был так хорош собой, что девушки сами вешались ему на шею. Он часто брал с собой Чарли, но, в отличие от последнего, был крайне разборчив.

Он даже гордился тем, что, познав прелести секса, не слишком спешил продолжить. А вот Чарли, в отличие от дружка, никак не мог успокоиться. Ему все было недостаточно… пока он не обнаружил, что не может помочиться, не взвыв от боли. Последующее лечение сделало его более осторожным. Грег пытался не злорадствовать.

– Ты такой ханжа, Берни, – смеялся Чарли. – Какая жалость! Если бы я был таким смазливым! Не пойму тебя! Все девчонки твои!

Иногда Грег просто не мог смотреть в глаза этим голодным девчонкам. Неужели у них нет матерей и братьев, которые пристыдили бы этих девчушек за их поступки? Хотя понятно, что на это их часто толкало отчаяние.

Он вспомнил миссис Плам, Мадди и Глорию. Что он чувствовал бы, пойди они на такое, чтобы выжить?

Конечно, стыдно, что он пользуется их положением, но война есть война, и когда только настанет конец?

Он отдавал им все, что сберегал от пайка.

Позднее, когда они стояли под Ганновером в частном доме, он познакомился с дочерью семейства, Мартой, хорошенькой блондинкой, которая спала с обоими друзьями за сигареты, сладости и прочее.

Чарли сходил с ума от стройного, истощенного голодом тела и длинных светлых кос Марты, но Грег был довольно сдержан, особенно, когда она навязала ему своих подружек. После этого он под всяческими предлогами избегал ее. И все время думал о Мадди и Глории. Будь все по-другому…

Он намеренно игнорировал прелести девушек и предпочитал брать у хозяев удочку и уходить на рыбалку. Однажды, к восторгу семейства, даже поймал двухфунтового окуня.

Время от времени ему приходили пачки писем и посылки от миссис Плам с новостями о девочках.

Он был совсем мальчишкой, когда пошел в армию, а теперь чувствовал себя стариком. Ту часть своей жизни он запечатал в жестянку из-под сигарет и носил на груди, как крошечный мир, в котором были настоящие дороги, все еще стояли деревья, с фото улыбались девушки в школьных формах и с косичками, а письма были написаны круглым детским почерком. Хорошие чистые девочки, к которым старается вернуться каждый мужчина. Девственницы. Не проститутки.

За это время он видел лучшие и худшие стороны человеческих характеров. Иногда он просыпался и видел перед собой лица погибших товарищей, их пустые отчаявшиеся глаза… Видел тощих, как палки, детей с запавшими глазами, раздувшиеся, плавающие в канавах, облепленные мухами трупы крестьян. Война – это нечто ужасное, что отныне населяло кошмарами его сны.

Когда наконец он демобилизуется, куда поедет? Можно, конечно, остаться в армии и пройти переподготовку.

Но Чарли так и распирало от планов на будущее.

– Когда нас выпустят из этой психушки, поедем домой вместе. Ты слишком хороший механик, чтобы отдать тебя конкурентам.

Семья Чарли владела сетью автомастерских по всему Йоркширу.

– Да и мать наверняка тебя полюбит. Я писал, что ты спас мне жизнь, а куришь и пьешь совсем немного и не встречаешься с немецкими девушками. Словом – идеал добродетели. Вот увидишь, она еще сделает из тебя проповедника. И не забудь, я тебе должен.

Мысль о возвращении домой пугала его, но, возможно, Чарли покажет ему, как снова начать наслаждаться жизнью. Война для него – что с гуся вода. Они исполнили свой долг, и теперь пора начинать новую жизнь и добиваться в ней успехов. Судьба не зря пощадила Грега, дала еще один шанс, и он хотел стать кем-то большим, чем простым автомехаником.

Слишком долго он носил клеймо сироты и эвакуированного, чтобы не понять: без денег, связи и приличной семьи ты – никто. Но больше он не даст себя унизить. Отныне он живет по собственным правилам.

Он будет властителем мира.

Грег улыбнулся.

Грегори Берн оставит свой след, сколотит состояние и найдет свою принцессу!

– Кто эта голубая мечта в твидовом костюме? А складки! Обрезаться можно! – прошептала Глория Мадди.

Был субботний день лета 1947 года, жаркий и душный, после самой холодной в истории края зимы, и члены Сауэртуайтского молодежного клуба играли в английскую лапту.

– Черт! Да это он, немец, гость викария, тот, о котором сплетничают по всей округе, – добавила она, довольная тем, что вновь оказалась на знакомой почве, со старыми подругами из школы Святого Петра. Миссис Плам, верная своему слову, нашла Глории работу няньки, и сегодня у девушки был выходной.

– Сплетничают?

Мадди, как всегда, услышала новости последней.

– Мой па говорит, что нехорошо, если один из джерри живет здесь, – заметила Берил с почты.

– Но война закончилась сто лет назад… теперь можно и брататься, – возразила Мадди.

– А для моего па не закончена. Видели бы вы, что япошки сделали с нашим Франком! – воскликнула Берил, складывая руки на груди.

– Но парень выглядит слишком молодым для солдата.

Мадди украдкой оглядела парня, отметив его рост и каштановые волосы. Обыкновенная внешность.

Она вспомнила, как яростно возражала тетя Плам, когда викарий предложил приютить немецкого беженца в качестве эксперимента, чтобы понаблюдать, как он приживется среди местных. Мадди тогда была слишком занята учебой, чтобы замечать, что творится вокруг, но теперь словно прозрела.

– Его зовут Дитер Шульте. Изучает теологию, значит, уже не солдат. Родители погибли при бомбежке Дрездена. Он…

– Ну, конечно, кому и знать столько о враге, как не ее милости, – перебила ничуть не впечатлившаяся Берил.

– Вовсе нет. Просто обо всем этом написано в местной газете, – пожала плечами Мадди.

– Ничего в нем особенного, верно, Глория? – бросила Берил, игнорируя ее.

– А ты что думаешь? – спросила Глория, обращаясь к подруге.

– Да ничего, – покраснела Мадди, не желая еще больше ухудшать положение бедняги, который, наверное, чувствовал, что все на него смотрят.

– Но война закончилась, так что рано или поздно мы должны стать друзьями.

– Ему очень не идут очки без оправы, но, возможно, другие не по карману, – усмехнулась Глория. – Ничего подобного раньше не видела. Он высокий, а пиджак явно тесен в рукавах. Бьюсь об заклад, его обрядили в поношенную одежду. Представитель господствующей расы вовсе не выглядит господином.

– В церковном совете был настоящий скандал из-за его приезда, – сообщила Берил. – Мой па говорит, что благотворительность начинается дома! В городе полно детей, нуждающихся в хорошем отдыхе в деревне, и нечего ублажать всяких джерри!