Ведьма с Портобелло - Пауло Коэльо

– Я буду учиться сейчас. Мне уже не надоломать мой привычный ритм, чтобы возжечь в себе искру Великой Матери, – я ужезнаю дверь, которую должна открыть, хоть она и запрятана среди бесчисленныхвходов и выходов. Мне нужно лишь, чтобы ты молчала.

Опять молчание!

Словно перед началом смертельногоединоборства, мы замерли, не сводя друг с друга широко открытых глаз. Ритуалы!Я исполняла некоторые из них еще до того, как нажала кнопку звонка у дверейАфины. И все для того, чтобы в конце концов почувствовать себя малой малостью,оказавшись перед дверью, которая всегда была в поле моего зрения, но которую яне могла открыть. Ритуалы!

Афина же всего-навсего отпила немногопринесенного мною чаю.

– Ритуал исполнен. Я попросила, чтобы тычто-нибудь сделала для меня, и ты сделала. Я приняла. Теперь твой чередпопросить меня.

Первая моя мысль была о Хироне. Но я отогналаее – не время!

– Разденься.

Она не спросила зачем. Взглянула на сына,убедилась, что он спит, и тотчас принялась стягивать свитер.

– Не надо, – остановила я ее. – Сама не знаю,почему попросила…

Но она продолжала раздеваться. За свитеромпоследовала блузка, джинсы, лифчик – грудей красивей, чем эти, я еще не видала.Наконец она сняла трусики и выпрямилась, словно предлагая мне свою наготу.

– Благослови меня, – произнесла Афина.

Благословить моего «учителя»? Но первый шагсделан, и на полпути останавливаться нельзя – и, смочив пальцы в чае, яокропила ее тело.

– Как это растение превратилось в напиток, какэта вода смешалась с травой, так и я благословляю тебя и прошу Великую Мать,чтобы вовеки не иссякал источник этой воды, чтобы земля, из которой пробилосьэто растение, всегда пребывала плодородной и щедрой.

Я сама удивилась, откуда взялись эти слова:они не сорвались с моих уст, не прозвучали извне. Я как будто всегда знала их,как будто в бессчетный раз давала благословление.

– Ты можешь одеться.

Но она остается голой, и по губам ее змеитсяулыбка. Чего она хочет? Если Айя-София умеет видеть ауры, она должна знать – уменя нет ни малейшей склонности к однополой любви.

– Минутку.

Она взяла сына на руки, отнесла его в спальнюи сразу же вернулась.

– Разденься тоже.

Кто просит меня? Айя-София, говорившая мне омоем могучем потенциале, Айя-София, чьей прилежной ученицей я была? Илиполузнакомая мне Афина, которая, судя по всему, способна на все, которую жизньнаучила, что ради утоления любопытства можно и должно выйти за любые рамки?

Но мы вступили в поединок, где отступатьнельзя и некуда. И, свободно и легко, не отводя взгляд, не стирая с лицаулыбку, я сняла с себя одежду.

Она взяла меня за руку, мы сели на диван.

В течение следующего получаса проявились Афинаи Айя-София; они хотели знать, каковы будут мои следующие шаги. И по мере того,как они вопрошали меня, я сознавала – все и в самом деле записано здесь передомной, а двери неизменно были закрыты потому, что я не сознавала: никому на всембелом свете не позволено отворить их. Только мне. Мне одной.

Секретарь редакции протягивает мневидеокассету, и мы идем туда, где можно просмотреть ее.

Это было снято 26 апреля 1986 года. На пленкезапечатлена нормальная жизнь обычного города. Мужчина за столиком кафе. Мать сребенком на улице. Озабоченные прохожие спешат на работу. Один или двое стоятна остановке автобуса. Площадь, скамейка, человек с газетой.

Но вот по экрану бегут горизонтальные полосы.Я встаю, чтобы нажать кнопку «tracking», но секретарь удерживает меня:

– Ничего-ничего. Смотрите дальше.

Продолжают мелькать кадры провинциальногогородка. Совершенно ничего примечательного – обычная повседневная жизнь.

– Вполне возможно, что кто-то из этих людейзнает о катастрофе, случившейся в двух километрах отсюда. Возможно, они дажезнают, что погибли тридцать человек. Это – много, но недостаточно, чтобынарушить покой горожан.

На экране – школьные автобусы. Они останутсяздесь надолго. Изображение совсем скверное.

– Нет, это не повреждение пленки. Это –радиация. Это видео снято КГБ, тайной полицией Советского Союза.

В ночь на 26 апреля, в 1:23 ночи, украинскийгородок Чернобыль постигла страшная техногенная катастрофа. Взорвался один изреакторов атомной электростанции, и уровень радиации в девяносто раз превысилтот, что был в Хиросиме. Все население подлежало немедленной эвакуации, однакоо чрезвычайном происшествии не было даже объявлено, ибо правительство, какизвестно, ошибок не допускает. Лишь неделю спустя на последней странице местнойгазеты напечатали заметку в пять строк, где без объяснения причин сообщалось огибели операторов АЭС. Как раз в этот день по всему Советскому Союзу отмечали 1Мая, и в Киеве, столице Украины, люди пошли на демонстрацию, не зная, что ввоздухе растворена незримая смерть.

И он заключил:

– Я хочу, чтобы вы отправились туда и сделалирепортаж о том, что происходит в Чернобыле сейчас. Отныне вы – специальныйкорреспондент, ваше вознаграждение увеличивается на 20 процентов, и выполучаете право предлагать жанр статьи.

Мне бы нужно прыгать от радости, а меня обуялаглубочайшая печаль, которую я должен скрывать. Не стану же я объяснять, что вмоей жизни есть две женщины, что я не хочу покидать Лондон и что на картупоставлены и жизнь, и душевное равновесие. Спрашиваю, когда должен вылетать, ислышу в ответ – как можно скорее, потому что ходят слухи, что другие странызначительно увеличивают производство ядерной энергии.

Мне все же удается найти лазейку: надо, мол,сперва проконсультироваться со специалистами, досконально изучить суть вопроса,а как только у меня будут все необходимые материалы, я отправлюсь в путьнемедленно.

Шеф согласен – он жмет мне руку и поздравляетс повышением. Поговорить с Андреа не удается: когда я возвращаюсь домой, онаеще в театре. Проваливаюсь в сон, а утром нахожу нежную записку, а на столе –кофе.