Гордость и грех - Морин Маккейд

Но Слейтер тут же повел Ребекку на кухню, крепко держа за плечи, чтобы она не могла сбежать. Близость его породила горячую волну, которая, разлившись по телу Ребекки, растаяла где-то внизу.

– Я же сказала, что сама могу о себе позаботиться, – прошептала девушка, в душе которой гнев боролся со страхом.

– Сядь.

Ребекка хотела воспротивиться, но один-единственный взгляд в холодные голубые глаза Слейтера заставил ее опуститься на стул. Она положила кровоточащую ладонь на колени, не решаясь посмотреть на Слейтера. Так она чувствовала себя в большей безопасности.

Слейтер опустился перед ней на колени и взял ее руку в свою. Ребекка напряглась.

– Черт возьми, Ребекка, позволь мне вытащить стекло, – произнес он, и в его глазах вспыхнула голубая молния.

Ребекка смотрела на него, а он смотрел на нее. Со стороны Ребекки было глупо расстраиваться из-за такого пустяка, только ее беспокоила вовсе не рана, а причиняющие страдание забота и нежность Слейтера. Она вполне могла стерпеть боль от небольшого пореза, но только не волнение, охватывающее ее от малейшего прикосновения Слейтера.

Слейтер заворчал и сжал руку Ребекки. Он держал ее крепко, но вместе с тем осторожно, чтобы не причинить боль. И все же Ребекка судорожно охнула, когда мужчина потянул за острый осколок.

– Прости, – пробормотал он, а потом отер ее ладонь влажным полотенцем.

Боль стихла, вытесненная другими, более сильными ощущениями. Поддавшись искушению, Ребекка взглянула на Слейтера, усердно вытирающего кровь с ее ладони. Его голова находилась всего в нескольких дюймах от Ребекки, и она едва сдерживалась, чтобы не провести рукой по темной густой шевелюре. Грудь Ребекки налилась от возбуждения, а прикосновение ткани к напряженным соскам лишь усиливало томление. Она с трудом сдержалась, чтобы не заерзать на стуле, – так велико было тянущее напряжение внизу живота. Кроме того, она знала, что удовлетворить ее желание может только Слейтер, но она не могла позволить ему сделать это. Не теперь, когда она по закону принадлежит другому мужчине.

Слейтер принялся забинтовывать ее руку, и она закрыла глаза, представляя Дэниела и приют, в котором его оставила. Мальчик находился в монастыре на окраине Сент-Луиса, и монахини обещали хорошо заботиться о нем. Но Ребекка знала, что детей в приюте много, а сестер мало, поэтому вряд ли ее сын сможет рассчитывать на теплоту и ласку. Только она может дать мальчику любовь, которая ему так необходима.

– Ну вот и все, – произнес Слейтер, поднимаясь с колеи.

– Спасибо, – прошептала Ребекка.

– Ты что-нибудь ела сегодня? – спросил Слейтер после неловкой паузы.

Ребекка покачала головой.

– Я не голодна.

– Без еды и сна долго не протянешь. Мы все-таки не верблюды. А потом и вовсе потеряешь сознание. – Слейтер провел рукой по волосам и закрыл глаза. Ребекке показалось, что он слегка покачнулся, но, прежде чем она смогла в этом убедиться, Слейтер выпрямился. – Побудь здесь. Я вернусь через пару минут.

Прежде чем она успела спросить, что он задумал, Слейтер ушел. Ребекка порывалась убежать в свою комнату, пока он не вернулся, но любопытство взяло верх. Не прошло и пяти минут, как Слейтер вернулся с двумя тарелками, наполненными едой. Ребекка догадалась, что он принес их из соседнего заведения.

Слейтер поставил еду на стол.

– Ешь – и почувствуешь себя лучше, – сказал он, сел за стол и принялся есть. Ребекка тоже взяла вилку, так как действительно сильно проголодалась.

Они расправились со своими порциями одновременно.

– Ну что, лучше? – спросил Слейтер. Ребекка покраснела.

.– Гораздо. Спасибо тебе.

Стараясь не думать об опасной близости Слейтера, Ребекка спросила:

– Как думаешь, мы сможем сегодня открыться?

– Вообще-то я собирался это сделать. Если рука тебя беспокоит, можешь взять выходной. Мне почему-то кажется, что народу сегодня будет немного.

Ребекка согнула больную руку. Рану немного саднило, однако работе это не мешало.

– Со мной все в порядке. Ты уверен, что стоит открывать салун как ни в чем не бывало?

Губы Слейтера упрямо сжались.

– Я должен это сделать. Мне нужно, чтобы они пришли…

Ребекка ощутила растущее в груди раздражение.

– Для чего? Чтобы избить тебя? Или даже убить, как Эндрю?

Порывисто обойдя вокруг стола, Слейтер схватил ее за руки, стараясь при этом быть осторожным с раной.

– Я хочу, чтобы мерзавцы заплатили за то, что сделали.

Ребекка не хотела этого понимать, но в глубине души понимала. Эндрю убит. Джорджия ранена. «Алая подвязка» разгромлена.

– Я не хочу, чтобы ты стал следующей жертвой, – сказала она, глядя Слейтеру в глаза.

Взгляд Слейтера, обращенный к Ребекке, просил понять его.

– Я тоже этого не хочу, но кто-то должен их остановить.

– Это работа шерифа, – обреченно произнесла девушка.

Слейтер медленно покачал головой, не сводя глаз с Ребекки.

– Мы оба знаем, что он палец о палец не ударит. Поэтому либо это сделаю я, либо они останутся безнаказанными.

Ребекка посмотрела на их все еще переплетенные руки. Ее внимание привлек белый шрам в два дюйма длиной на тыльной стороне руки Слейтера, и она провела по нему пальцем.

– Что это?

Слейтер пожал плечами.

– Подарок на память о моей первой попытке обчистить прохожего. У того человека был в кармане нож. С тех пор я стал осторожнее.

Сердце Ребекки заныло от боли, когда она представила одинокого, отчаявшегося и напуганного мальчишку.

– Просто чудо, что ты уцелел до тех пор, пока тебя не нашел Эндрю.

– Пока я не нашел Эндрю, – печально усмехнувшись, поправил девушку Слейтер. Его улыбка померкла. – Почему ты призналась мне, что замужем? Большинство женщин в твоем положении не стали бы распространяться об этом.

Застигнутая этим вопросом врасплох, Ребекка силилась придумать ответ.

– Лгать – несправедливо по отношению к тебе.

– Жизнь вообще несправедливая штука.

Горький пример собственной жизни заставил Ребекку угрюмо улыбнуться.

– Расскажи мне о себе, Слейтер.

– Позволь все-таки вместо исповеди кое о чем спросить. Зачем ты его ищешь? Он украл у тебя все, что можно, а потом бросил на произвол судьбы. И ты продолжаешь считать его мужем?

Это было бы проще объяснить, рассказав о Дэниеле. Только такой рассказ ничего не изменил бы. Кроме того, Ребекке было в десять раз труднее признаться, что она оставила сына в приюте, нежели рассказать о наличии мужа. Ребекка не могла контролировать поступки Бенджамина, но решение оставить сына принимала сама.