Воспоминания о службе - Борис Шапошников

По возвращении из рекогносцировки мы составили краткий военно-географический очерк района маневров. Сомневались, хватит ли воды для маневрирующих войск. Для выяснения этого я в конце июня вторично с конвоем объехал район, специально изучая источники воды. Всё говорило за то, что недостатка в воде не будет.

Моя рота стояла в лагерях, занималась огневой и тактической подготовкой. Занятия шли нормально, а по стрельбам рота шла в числе передовых.

В конце июля и начале августа начались так называемые отрядные учения, т. е. тактические занятия в более расширенном масштабе, чем стрелковый полк, с участием артиллерии и казачьих частей.

…Начальник штаба лагерного сбора полковник Рычков стремился использовать молодых офицеров Генерального штаба и причисленных к нему для составления заданий в роли посредников и на должностях начальников штабов отрядов. На одном из больших учений меня назначили начальником штаба отряда (пять батальонов с артиллерией и казачий полк). Отрядом командовал пожилой командир 2-го казачьего Уральского полка. Ясно, что вся тяжелеть работы легла на меня. Против нас действовал отряд из трех батальонов с артиллерией и казаками. По существу задания должен был произойти встречный бой. Расстояние между отрядами не превышало 40 километров, причем противник был собран, а мой отряд разбросан в трех группах, из которых центральная группа — 1-й батальон нашего полка без артиллерии — был удален от фланговых отрядов на 10–15 километров. Изучив местность, я предложил начальнику отряда захватить центральным батальоном находившуюся впереди нас в 15 километрах высоту, а двумя фланговыми группами (по два батальона с артиллерией каждая) охватить противника с обоих флангов и окружить. План будущего Седана был одобрен начальником отряда, приказ с точным расчетом выступления групп был мною написан и передан в группы. С утра начался маневр. Я торопил центральный батальон, чтобы захватить высоту. С некоторой форсировкой марша нам удалось это сделать вовремя, так как вскоре противник начал развертываться с целью прорвать наш центр. На маневрах время всегда течет быстрее, чем в действительном бою, и теперь мой бинокль направлен был на пути подхода фланговых групп. В центре уже назревал кризис, но, к счастью, с обоих моих флангов заговорила артиллерия, а вскоре показались и цепи наступающих стрелков. Противник был в мешке. «Бой» закончился явной удачей для нашего отряда, что было отмечено на разборе начальником лагерного сбора генералом Вороновым. Начальник моего отряда был очень доволен и крепко жал мне руку. Для меня же это была первая практика в проведении маневра на окружение противника, и я был также доволен успешным завершением учения.

Проведя боевую стрельбу ротой в присутствии командира полка, я стал готовиться к поездке на корпусные маневры в Бухару. Предписанием штаба корпуса я назначался начальником оперативного отдела главного руководства. Руководили маневрами командир корпуса генерал Козловский и начальник штаба корпуса генерал Лилиенталь. С северной стороны принимали участие в маневрах 2-я стрелковая бригада с артиллерией и 2-м Уральским казачьим полком и конно-горной батареей. С южной стороны, от Термеза, наступали три полка 3-й стрелковой бригады с артиллерией. Для этапной службы выделялись командиры от нашей 1-й стрелковой бригады, в частности и от моей роты. Трудность маневров заключалась в действиях в горной местности. Правда, по просьбе командующего войсками эмир распорядился, чтобы местное население расчистило основные маршруты. Но все же горный характер района потребовал от войск большого напряжения. С обычных лагерных полей они вышли на местность с населением, никогда не видавшим русских войск.

На маневрах появился норвежский военный агент, присланный Генеральным штабом в качестве гостя. С ним произошел анекдотичный случай. Когда майор норвежской армии явился в штаб округа, чтобы представиться начальнику штаба, Глинский, не зная никаких языков кроме русского и украинского, приказал, чтобы майора задержали в приемной и позвали капитана Генерального штаба Покровского в качестве переводчика. На беду, Покровский на службу не пришел. Пока за ним ездили на квартиру, прошел час, а несчастный майор все сидел в приемной. Наконец явился Покровский. Пригласили майора. Когда он вошел в кабинет, Глинский попросил Покровского извиниться, что долго задержал майора, так как не знает французского языка. Не успел Покровский начать перевод, как майор, поклонившись генералу Глинскому, на чистом русском языке сказал: «Напрасно изволили беспокоиться, господин генерал. Я немного говорю по-русски».

Автомобилей в те времена в армии не было, и способы передвижения штаба были прежние: на шоссе — коляска, в горах — верховой конь. Предварительно пришлось вытянуть этапную линию от Самарканда до Термеза с заранее развернутыми хлебопекарнями, лазаретами и т. д. По ней двигались изъятые у местного населения обозы из арб вьючного транспорта. Хотя этим делом ведали тыловые службы, но мне, как начальнику оперативного отдела, приходилось и за этим наблюдать. Сначала войска совершали походное движение для сближения, а затем начались бои передовых частей за овладение перевалами. Штаб главного руководства разместился первоначально в Яккабаге, во дворце бека. Бек устроил парадный обед, где подавались узбекские и русские кушанья. Затем штаб руководства переехал в долину южнее Яккабага, верстах в 50, и расположился в палатках.

В горах походные движения развивались медленно, и суточный переход похода не превышал 7—10 километров.

При подходе русских войск население кишлаков (деревень) уходило в горы, в кишлаках оставались лишь старики. Но вот в руководство стали поступать донесения о нападении узбеков на отдельных солдат, шедших в боковых дозорах. Пришлось заняться выяснением причин этих нападений. Оказалось, что местное население, боясь за целомудренность своих жен и дочерей, уходило с ними в горы, предоставляя большие дороги для войск. «Войска шли по дорогам, зачем же отдельным русским “сорбазам” (солдатам) потребовалось тоже карабкаться в горы?» — недоумевали они. — Явно с целью покушения на наших дочерей…» Долго пришлось представителям местной власти втолковывать, что такое боковые дороги и каково их назначение.

Северный отряд, перевалив через большой горный кряж, выходил на плато, к которому подходил и южный отряд. Здесь должно было произойти решающее встречное столкновение. Получив вечером приказы сторон, я обнаружил, что отряды легко могут разминуться. Пошел доложить начальнику штаба. Надо было дать каждому направление движения из штаба руководства. Написал указания, но с кем послать? В горах ночь. Если послать казака, то он заплутается да еще сорвется в пропасть. Поэтому решил взять двух местных джигитов и отправить с ними. Расчет оказался верен. К утру я уже держал в руках расписки о получении пакетов адресатами.

На следующий день мы поднялись на плато и наблюдали развертывающееся встречное столкновение. К вечеру, после короткого разбора учений, был дан отбой, и маневры закончились.

За мою службу в Туркестанском военном округе такие маневры проводились первый раз. Обычно войска далее 30–40 километров от своих лагерей не уходили. Здесь же пришлось действовать в диких горных условиях.

Усталый, в двадцатых числах сентября я вернулся домой. Но отдыхать не пришлось: нужно было готовиться к увольнению выслуживших срок и к приему новобранцев. Для ротного командира это также ответственная задача. Составив для штаба корпуса отчет о маневрах, я на время отошел от посторонних командировок.