Ацтекский вопрос - Владимир Поляков

— Строй держать! — раздаются возгласы тех тамплиеров, которые лучше иных умели натаскивать новобранцев, делая из исходных заготовок вполне неплохой материал. Один и вовсе громче иных орет, причём на языке науа. — Щитами прикрыться, прорех не оставлять. Оставил — сразу вы**ут, а что не х**ром, а железкой, так тебе, с выпущенными потрохами, все равно будет.

— Приклад у арбалета, чтоб помогать прицелиться, а не себе в брюхо упирать, недоносок! — новый рык уже другого. — И не голой рукой за тетиву хватайся.

Что это вообще такое творится в Куйушкиуи? Самое обычное времяпрепровождение, а именно натаскивание местных вояк и не очень на умение противостоять более серьёзному, нежели они сами, врагу. Облегчённое такое, куда не входит большая часть того, что умеют и знают не то что храмовники, но и те же испанские вояки. Зато для вспомогательного войска самое оно, благо натаскивается оно только и исключительно против империи Теночк. А уж интенсивность этого самого натаскивания — тут нам новыми правителями города-крепости дан полный карт-бланш. Понимали, что после всего случившегося им или с нами быть повязанными, или на жертвенниках лежать, тоскливо смотря не то на небо, не то на приближающегося с обсидиановым кинжалом в руках жреца империи Теночк. Потому и карт-бланш, потому и сами из кожи вон лезли, убеждая и мотивируя соплеменников выполнять все приказы новых наставников, обещавших «научить воевать так, что науа запомнят, что такое ярость истинных тотонаков». Пафосно звучало, конечно, ну да в конкретной ситуации уместно. Местные индейцы порой куда наивнее европейцев, даже если не брать совсем простых таино. Тотонаки хоть давно и прочно соседствуют с ацтеками, многого у них нахватались, потому и уровень развития относительно сопоставим. Вон, города каменные строят, правда тут, как говорится, «труба пониже, да дым пожиже».

— Грустное зрелище, гроссмейстер, — вздохнул находящийся рядом со мной Диего де Ларго, успевший в часть проявленного героизма и умения использовать разум в нужных целях и просто рыцаря адьюнкт-рыцарем. Точно так же и Джузеппе Фиоренитино перешёл на следующую ступень в Ордене, став сквайром. Оба заслужили, чего греха таить. Зато теперь им до-олго придётся это самое повышение отрабатывать. — Никакого сравнения с науа. Ярости и ловкости, как и желания сражаться, хватает и там, и там, но…

— У всех ли хватает?

Скептическое замечание с моей стороны не было пустыми словами или и вовсе злословием. Просто внимательный взгляд опытного бойца мог с ходу заметить, кто из тренирующихся выкладывается по полной, кто самую малость себя бережёт, а кто просто «отбывает тяжкую повинность». Увы, последних было весьма много, что в очередной раз доказывало — далеко не все тотонаки по настоящему хотят избавиться от владычества империи Теночк. С другой стороны, возьми их за глотку уже мы либо испанцы — они точно так же максимум на что окажутся пригодны в плане сопротивления — тихо бурчать у себя по домам, да то, как я полагаю, с оглядкой. Дескать, как бы кто чего лишнего не услышал. Люди, однако, ничего нового и неожиданного я тут не увидел.

— До кого сможем, до тех достучимся, — ещё сильнее сбавил и так невеликий энтузиазм собеседник. — Остатки… Всё равно чему-то научатся. Брать таких с собой нельзя, но под наблюдением на стенах крепостях стоять смогут. Хоть так, гроссмейстер. Вы сами говорили, что использовать можно всё и всех.

— Говорил и даже не думаю менять своё мнение. Просто когда рассчитываешь на полновесную золотую монету, а получаешь её же, но с избытком лигатуры, да ещё и не особо аккуратно обрезанную по краям… Печалит, знаешь ли.

— Зато не серебряная и тем более не медяк.

— Согласен, Диего. Тут хватает и таких как наш, пожалуй, на сегодняшний день самый ярый и полезный сторонник, Икстли Лалитачли. Есть, конечно, и Китлали, но он не воин, хотя и может держать в руках оружие. И те тотонаки, которые уже прибежали и ещё прибегут сюда из Папантла, Халапа, Семпоала и иных не столь значимых городов — они нехваткой желания сражаться не страдают. Их учить можно, нужно и результат не заставить плеваться. Но не только о тотонаках сейчас стоит говорить.

Полнейшая готовность внимать, что, впрочем, естественно для тамплиера при разговоре со своим гроссмейстером.

— Княжество Тласкала. Бывшее, конечно, сейчас лишь часть империи Теночк.Это, конечно, больше дела Фиорентино, но и ты должен быть осведомлён. Особенно обращая внимание на военную составляющую.

— Их… придавливают, — после небольшой паузы подобрал подходящее слово ди Ларго. — Как в точности — мы ещё не поняли, но скоро поймём. Тогда, когда сюда добегут тласкальцы. Достаточно будет и нескольких, но достаточно умных, осведомлённых.

— И тех, кто будет говорит правду, а не откровенную ложь или не то, что он сам искренне считает истиной, на деле же… Обман, он и в политике, и на войне используется. Обмани врага и во время битвы он станет наполовину слабее. А тласкальцы… Пока что можно лишь посоветовать им либо быть как можно тише и ждать нашего приближения, или, если угрожает реальная опасность, пытаться любыми тропинками пробираться туда, где уже есть мы или, на крайний случай, испанцы. Союзники наши предупреждены, а Пинсон с Писарро хоть и не слишком довольны, но люди умные. В последние годы умные не хотят ссориться с Борджиа.

— Я думал, что понимают необходимое.

Хорошая попытка в иронию, что было замечено не только мной, но и присоединившейся незаметно для ди Ларго к нашей беседе Изабеллой. Бесшумно ходит… чем снова и снова поражает храмовников. Они то этому долго и упорно учились, да и то не все, а лишь некоторые, причём с разной степенью эффективности. И тут она… зато Борджиа, а от нашей семейки за последние годы привыкли ожидать не просто необычного, а в принципе чего угодно. Нет, а что тут удивительного? За прошедшую дюжину лет с момента, как Родриго Борджиа взошёл на Святой Престол под именем Папы Александра VI, изменилось буквально всё: политическая карта Европы; взаимоотношения с Азией и вообще Востоком (одностороннее такое, жесткое сношение древком от копья с эмблемой Ордена Храма всех этих эмиров с султанами, да с циничной ухмылкой), структура собственно церкви, утратившей ядовитые зубы в виде инквизиции, целибата, индульгенций и прочего дерьма; резкий рывок прогресса от таящихся в опасениях за собственное благополучие и даже жизни механиков, алхимиков, врачей, до вывода их